— Сейчас она говорить может?

— Она все еще в шоке, — неуверенно произнес доктор, — однако чисто физиологических препятствий для разговора я не вижу. Только попрошу вас проявить такт и терпение. Шарлотта — женщина с сильным характером, и все же ей довелось пережить тяжелое испытание.

Я поднялся, готовясь попрощаться, но доктор, откашлявшись, добавил:

— Не удивляйтесь, если вас не пустят в дом.

— Но почему? — удивился я. Форсайт ясно дал понять, что не уважает Скотланд-Ярд, но наверняка горит желанием наказать виновного. — Вы хотите сказать, что отец пострадавшей не доверяет полиции?

— Мистер Корраван, — опустив взгляд, начал объяснять Мастерсон, — мы с ним до недавнего времени были коллегами, пока он не продал свою практику. Форсайт — человек сложный. Очень консервативный, чрезвычайно подозрительный. Одержим мыслями о безупречной репутации в обществе. Занятие дочери он всегда считал унизительным для семьи, — сказал доктор, посмотрев мне в глаза, — и наверняка решит не предавать огласке неприятное происшествие. Ему не нужны постыдные, как он полагает, слухи, поскольку они затрагивают не только Шарлотту, но и его. Полагаю, Форсайт сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать вашему разговору с миссис Манро.

— Что ж, буду иметь в виду, — непроизвольно напрягшись, проговорил я.

ГЛАВА 31

Объяснив открывшему дверь слуге причину своего визита, я прошел в гостиную, где меня попросили обождать.

Просидев около получаса, я успел внимательно изучить комнату. Стены затянуты зеленоватыми матерчатыми обоями. Четыре картины в тяжелых золоченых рамах: на двух изображены строгого вида мужчины преклонного возраста, еще на двух — охотничьи сценки. Над каминной полкой с серебряными подсвечниками висит большое зеркало. В гостиной витает приятный аромат — свечи не сальные, а из настоящего воска. Над камином стоит ярко-зеленый ящичек непонятного назначения с вырезанным на крышке львом.

— Я ведь говорил вчера, что ваше присутствие в этом доме нежелательно, — раздался голос у меня за спиной.

— Добрый день, доктор, — обернувшись, спокойно ответил я. — Понимаю ваше негодование по поводу случившегося с миссис Манро…

— Бросьте этот покровительственный тон! Чем чаще вы здесь будете появляться, тем дальше пойдут гнусные слухи.

— Наверняка вы хотите найти виновного, — опешил я, разведя руками. — Хотел задать вам всего лишь несколько вопросов. Скорее всего, миссис Манро могла бы описать…

— Моя дочь не будет с вами говорить!

— Она не в состоянии? Или вы ей запретили?

Я сдерживался изо всех сил, и все же непроизвольно повысил голос.

— Шарлотта намерена оставить это прискорбное происшествие в прошлом, и я уважаю ее желание! — вспылил доктор.

— Раз ваша дочь не даст показания, возможно, вы ответите на мои вопросы за нее?

— Если пообещаете, что на этом мы закончим, — оценивающе глянул на меня Форсайт.

Я согласно кивнул, мысленно отобрав наиболее важные темы.

— Рассказывала ли миссис Манро о подробностях нападения, говорила ли, как…

— Нет. Я дал ей снотворное, и с тех пор, как мы приехали домой, она не просыпалась.

Домой? Интересно. Здесь все же был дом доктора, но никак не его дочери. Вероятно, он недолюбливает зятя? Возможно, выступал против брака?

— В какое время миссис Манро приехала к вам в понедельник? — задал я следующий вопрос, открыв записную книжку.

— Как раз к чаю, около половины пятого.

— Осталась ли она на ужин?

— Да. После ужина сослалась на усталость и в десятом часу уехала. Собственно, я вам об этом уже говорил, — слегка покраснев, ответил Форсайт.

Так-так… Что-то здесь не то. Откуда такая неуверенность? Доктор говорил едва ли не виноватым тоном.

— Чем занимается в Париже ее супруг?

— Он — инженер, работает с береговыми сооружениями. Решил, что во Франции наберется опыта по части водоотводов.

Ага, вот у кого прослеживается несомненная связь с рекой…

— Не была ли миссис Манро помолвлена до замужества с кем-то еще? Возможно, мистер Манро — не первый ее муж?

— Нет.

— Нет ли у вашей дочери недоброжелателей? Мог ли кто-то из них пойти на преступление? Например, отвергнутый поклонник? Возможно, она кого-то ненароком задела за живое, не имея в виду ничего…

— Моя дочь — добрая женщина, истинная христианка. Она в своей жизни и мухи не обидела.

Утверждение сомнительное, но допустим.

— Есть у вашей семьи какие-то серьезные связи с Темзой?

— Например? — непонимающе глянул на меня доктор.

— Акции судоходных концернов или компаний по производству металлоизделий? Может, есть доля в «Болдуин»?

Форсайт решительно помотал головой.

— Паи в торговых компаниях — «Террингтон», «Престон», «Желтая звезда»?

— Ничего подобного у нас нет.

— Какую церковь вы посещаете?

— Церковь Пресвятой Богородицы в Сент-Джонс-Вуд.

Альберты и Дорстоуны — прихожане другого храма…

— Вы ведь в прошлом врач?

— Я и сейчас врач! — возразил Форсайт, поджав губы. — Причем с университетским образованием.

— Продолжаете практиковать? — невинно осведомился я.

— Несколько лет назад отошел от дел. — Он запрокинул голову, словно пытаясь рассмотреть кончик носа. — Получил наследство от отца. Не сомневаюсь, что вы вообразили себе какую-то мерзкую историю, однако он всего лишь умер от сердечного приступа. Это произошло во сне, и я, естественно, к его смерти не имею ни малейшего отношения.

— Я ничего такого и не думал. — Пытаясь сохранить видимость спокойствия, я бесцельно поводил ручкой в блокноте, притворившись, что пишу заметку. — Кстати, ваша дочь говорит по-французски?

— Немного, — раздраженно ответил Форсайт, — как и всякая образованная англичанка.

Похоже, терпение доктора подошло к концу. Следующий мой вопрос Винсент, скорее всего, не одобрил бы.

— Знакомы ли вам имена Роуз Альберт или Джейн Дорстоун?

— Как-как?

Я медленно повторил.

— Нет, а почему вы спрашиваете? — фыркнул собеседник. — Это проститутки?

— Нет-нет. Судя по всему, вы не одобряете деятельность миссис Манро?

— Разумеется, не одобряю! — вспыхнул Форсайт. — Скажу вам кое-что откровенно, мистер Корраван, и будем считать, что мы наконец закончили. Моя дочь — глупая идеалистка. Подвергает себя страшному риску ради порочных женщин, отказавшихся от Бога и выбравших путь греха. И вдруг настает час, когда им требуется забота, мягкая постель и горячий суп, который Шарлотта с ложечки скармливает этим грязным шлюхам. Тьфу!

Сдерживая ответную реплику, я прикусил язык. Господь видит, что помыслы многих проституток невинны. Сколько женщин из Уайтчепела просто не имело выбора, когда дома — несколько голодных ртов…

— Их ум поражен, — ожесточившись, произнес Форсайт, сверкая глазами. — Они развращены и умственно, и телесно. Общение с падшими женщинами разлагает душу Шарлотты!

Обычно стараюсь держать козыри при себе, но бывают секунды, когда приходится выложить парочку на стол.

— Боюсь, вам далеко не все известно, доктор. — Я сделал паузу и продолжил: — Хотел вам кое-что рассказать, и, если после моих слов вы захотите, чтобы