— Плохо? Лишь тот, кто силён, имеет право говорить о том, что плохо, а что хорошо. Слабые же могут лишь принимать желания сильных.

— Очень уж людоедский у тебя взгляд на жизнь. — едко заметил я. Рядом появился слуга и поспешно принялся расставлять передо мной блюда. Раньше это делал сам трактирщик, но сейчас он не рискнул приблизиться к нашему столу.

— Такова жизнь, — фиолетовые глаза задумчиво смотрели куда-то вдаль. — Всё наше существование сопряжено со страданием и мучением. В мучениях мы появляемся на свет, и с ним же уходим в пелену смерти. В боли нет неправды и лживых намеков. У голого человека мало секретов. У человека с содранной кожей их нет и вовсе.

— А я смотрю ты настоящий философ, — я не дал посмотревшему на меня Баалу удовольствия увидеть, как мне было не по себе от его аналогий. — Неужто пытаешься склонить меня в свою религию?

— Скорее дать тебя настоящий и правильный взгляд на жизнь, — я готов был поклясться, что увидел тень улыбки на лице Баала. — В таком случае, мне придётся куда меньше беспокоиться о том, что с тобой что-то случится.

— До сих пор удивлён, что ты больше ни разу не напомнил мне про пытки, — с намеком на юмор, но без всякого юмора заметил я. Лучше сразу обговорить этот момент, чем отдавать его на волю случая. — На тебя это как-то не похоже.

— Потому что я не вижу смысла, — я отметил, что смотреть в эти фиолетовые глаза есть нечто жутко завораживающее. — Я чувствую в тебе наличие ци. А значит, в случае необходимости ты способен самостоятельно прервать свою жизнь, что бы я не пытался сделать. Твоя же смерть станет и моим прекращением существования. Об этом я и хотел поговорить.

— М-м-м? — я не стал стесняться и принялся за еду.

— То, насколько ты слаб, неприемлемо. Там, на поляне, ты правильно сказал, что с тобой может случится всё, что угодно. Даже если я посвящу всё своё время твоей защите, и предотвращу любую опасность. Рано или поздно ты умрёшь от старости. Единственный способ этого не допустить, поднять тебя так высоко, чтобы ты сам смог позаботиться о большинстве угроз. В таком случае я смогу оставить тебя одного и заняться своими делами.

— Я тоже об этом подумал, — кивнул я, проглатывая довольно вкусное, жирное мясо, по вкусу напоминающее утку. — Думаю, ещё около года-двух медитаций, и я смогу рискнуть прорваться на ранг воина…

— Слишком долго, — безэмоциональное лицо Баала выглядело очень даже зловеще. — Я не желаю так долго ждать. И, к счастью есть иной путь. Когда ты создавал это тело, то вложил в него способность, о которой ты, я уверен, знаешь. Убивая, я смогу поглощать частицу их духа, передавая часть его и тебе.

— Это слишком опасно, — я отрицательно замотал головой. — Возможно, ты готов к сражению с практиками, но мне надо подготовиться получше.

— А разве я говорил о практиках? — вопрос Баала заставил меня замереть, после чего медленно поднять голову. Фиолетовые глаза весело мерцали. — Сколько в этом городе жителей? Тысяча? Две тысячи человек? Уверен, их смерть принесёт нам обоим немало сил.

«Возможно, у меня и получится его остановить, и остаться при своём. Но имеет ли это смысл? Я ведь и сам хотел быстрее стать сильнее. Почему не позволить ему почувствовать, будто он победил? Ведь я в любом случае останусь в плюсе».

— Нет, — отрезал я. — Мы не будем убивать обычных людей.

— Тогда ты выбрал второй вариант, и это будут необычные люди. В этом есть свои плюсы. С них мы получим куда больше духа.

— Ты говоришь о духе, что это вообще значит?

— Небольшие частицы души, — раздраженно объяснил Баал. — После смерти они бы всё равно рассеялись, а так мы используем их с пользой.

— Но мне всё равно нужна тренировка. И нет, не на протяжении года. Хватит и пары тройки месяцев. Когда я тебе создал…

— Призвал.

— …То получил новый ранг. Мне нужно с ним освоиться.

— Хорошо, я могу потерпеть это время. Но ты уже придумал, чем именно мы займемся, когда ты закончишь? Лучше бы тебе это сделать сразу, иначе я пойду искать сам.

— Да, — я тяжело вздохнул. — Как я понял, секты и кланы местных делятся на три условных типа. Это светлые практики, что предпочитают медленный, но надежный путь совершенствования. Вторые, это демонические практики, они не стесняются никакими путями набора власти. Надо принести кого-то в жертву, убить ради силы собственную дочь, они сделают это с радостью.

— Очень практичный подход.

— Я знал, что тебе понравится. Ну и наконец третий, усредненный путь, самый распространённый в этих широтах, да и, наверное, везде. Используют первые два подхода по возможности и опасности. Обычно притворяются светлыми, но копни, и вылезет всякое говно.

— Что-то мне подсказывает, что ты решил остановить свой выбор на вторых и третьих?

— Точно. А скорее, именно на вторых. От их гибели мир станет чуточку светлее, ты и я наберемся сил, а самое главное, я наконец-то смогу получить на руки действенную и актуальную информацию по совершенствованию. Изначально, я думал над этим путем лет через пять, десять, но… — я смерил его недовольным взглядом.

— Я сумел предоставить тебе хороший стимул?

— Мне кажется, тебе бы больше подошло быть богом издёвки.

— Страдания можно нести и словами…

Глава 20

Возможно, кто-то сочтет мою готовность идти на столь высокий риск глупой, и я их отлично понимаю, но не принимаю.

Очень сложно понять другого человека, если сам находишься в безопасности и лишь читаешь о чьих-то трудностях.

Но я в этом мире жил уже больше полугода и откровенно устал от ожидания подстерегающей тебя опасности на каждом гребанном шагу.

Даже находясь в богом забытом городке в самой сраной части мира, я совершенно не чувствовал себя в безопасности. На Сандру мог напасть какой-нибудь свихнувшийся практик и одним ударом сравнять весь город с землей. Или это могла быть волна обезумевших зверей, решивших сменить место жительство и сметающих всё на своем пути. Или и вовсе мог быть практик немыслимой силы, что уничтожит целый континент в неудачном эксперименте.

Я устал бояться местных жителей, которые, несмотря на все свои приторные улыбки, были так далеки от меня, словно я был среди инопланетян.

Каждую ночь, засыпая, я ставил на стражу особую тварь, которая должна была напасть на того, кто вошел бы в дверь. Огромный, угольно