"Халима!" - прошептала она и присела на край кровати. "Я знаю, что ты притворяешься. Посмотри на меня".

Халима открыла глаза и откинула одеяло с груди.

"Что это?" - робко спросила она.

"Ты умеешь хранить секреты?"

"Конечно, могу, Мириам".

"Как в гробнице?"

"Как в гробнице".

"Если бы они узнали, что я рассказал тебе, то получили бы обе наши головы. Войска султана осаждают замок..."

Халима вскрикнула.

"Что с нами будет?"

"Шшш. Тихо. Саидуна присматривает за нами. Отныне любое неповиновение означает смертный приговор. Нас ждут тяжелые испытания. Так что знайте: кто бы ни спрашивал, вы никому не должны говорить, где мы и кто мы".

Она поцеловала ее в обе щеки и забралась в свою постель.

В ту ночь никто из них не сомкнул глаз. Мириам казалось, что в ее голове вращаются горы. Весь мир находился на острие ножа. В какую сторону он склонится в ближайшие дни?

Халима задрожала от восторга... Каким чудесным приключением была вся эта жизнь! Турки осаждали замок, а Сайидуна защищала его от них, и никто ничего не видел и не слышал. И все равно их подстерегала великая опасность. Как все это было таинственно прекрасно!

ГЛАВА 7

Рано утром следующего дня юноши сели на лошадей и вместе со своими наставниками вылетели из крепости. Двое за двумя они в идеальном порядке пронеслись по мосту, а затем помчались по каньону в непрерывном строю. Те, кто ехал ближе всего к краю реки, находились не более чем в нескольких дюймах от крутого уступа. Однако никто не упал в поток.

На плато Манучехр остановил их у подножия низкого пологого холма. Послушники дрожали от лихорадочного напряжения. Их беспокойство передалось лошадям, которые стали нетерпеливо повизгивать под ними. Наконец подъехал Абу Али в сопровождении даи Ибрагима. Он коротко переговорил с капитаном, а затем вместе с другими даями поскакал на вершину холма.

Манучехр отдал приказ, и две боевые линии разлетелись в разные стороны. Обе они совершали сложные повороты, атаковали и уклонялись друг от друга - все это происходило очень слаженно и без каких-либо сбоев.

С вершины холма, сидя на своей лохматой белой арабской лошади, Абу Али наблюдал за происходящими внизу маневрами и давал указания стоящим на помосте.

"Манучехр проделал отличную работу по их подготовке, - сказал он, - я не могу этого отрицать. Но я не уверен, что турецкий подход подходит для горной местности. В прежние времена мы нападали поодиночке и уничтожали все, что попадало под наши мечи, а затем в мгновение ока снова разбегались. Мы повторяли такую атаку два или три раза, пока не оставалось ни одного врага".

Во время следующего упражнения, когда мальчики изменили метод атаки, разбив линии и нападая друг на друга по отдельности, его глаза сияли удовлетворением. Он погладил свою всклокоченную бороду и кивнул в знак признания. Он сошел с коня, провел его по тенистой стороне холма, остановился, расстелил на земле ковер и опустился на него так, чтобы сидеть, опираясь на пятки. Вокруг собрались все, кто следовал за ним.

Капитан отдал еще один приказ. Послушники соскочили с лошадей и сняли плащи, обнажив легкие чешуйчатые доспехи. Вместо тюрбанов они надели плотные боевые шлемы. Они опустили копья и взялись за щиты и копья.

Как пехотинцы они показали себя не хуже. Капитан бросил незаметный взгляд на гранд-даи и поймал его тихую улыбку.

Далее последовали индивидуальные воинские искусства. Они установили мишени на подходящем расстоянии и начали тренироваться в стрельбе из лука. Из десяти выстрелов ибн Тахир и Сулейман промахнулись только по одному. Остальные стреляли почти так же хорошо.

Затем они соревновались в метании копья. Так же как сначала в присутствии великого дая все они сидели как на иголках, беспрекословно выполняя его команды, теперь, когда он начал одобрительно кивать, они постепенно расслабились и стали более воодушевленными. Они начали подбадривать друг друга. Каждый из них хотел выделиться и показать себя с лучшей стороны. Юсуф превзошел их всех своей мощной метательной рукой. Сулейман не хотел быть побежденным. Все его тело напряглось от напряжения.

"Оставь немного сил для других волов, которых тебе придется убить", - поддразнил его Юсуф.

Сулейман сжал губы, отвел копье назад и бросился вперед. Оружие пронеслось по воздуху. Но ему не удалось перегнать Юсуфа, который при следующем броске превзошел самого себя.

"Выдающийся", - похвалил его Абу Али.

Но никто не мог сравниться с Сулейманом в бою на мечах. Они разбивались на пары, и тот, кто терпел поражение, выбывал из состязания. Ибн Тахир победил Обейду и ибн Вакаса, но затем уступил более мощному удару Юсуфа. Сулейман вытеснял своих соперников одного за другим. Наконец, ему пришлось сойтись с Юсуфом. Он спрятался за своим щитом, глядя поверх него, насмехаясь над своим противником.

"А теперь покажи, что ты герой", - поддразнил он его.

"Не радуйся раньше времени, мой быстроногий кузнечик, - ответил Юсуф. "В метании копья ты не слишком преуспел".

Они столкнулись лицом к лицу. Юсуф знал, что вес - его преимущество, и со всей силы бросился на соперника. Но Сулейман, обладая длинными ногами, расставил ступни далеко друг от друга и смог уклоняться от ударов, смещая туловище и не теряя опоры. Внезапным финтом ему удалось обмануть противника, заставив его переместить щит не в ту сторону, и в этот момент он нанес изящный удар в грудную клетку.

Послушники и командиры рассмеялись. Юсуф фыркнул от ярости.

"Еще раз, если у тебя хватит сил!" - крикнул он. "На этот раз ты меня не обманешь".

Манучехр уже собирался вмешаться, но Абу Али подал знак оставить их наедине. Они снова скрестили мечи.

Юсуф набросился на него, как разъяренный бык, и начал рубить щит Сулеймана. Сулейман улыбнулся ему из-за щита. Он стоял на длинных ногах, ловко перемещая свой вес. Вдруг он вытянулся далеко вперед и ударил Юсуфа прямо в грудь из-под щита.

Он вызвал шумное одобрение.

Абу Али поднялся, взял меч и щит из рук своего соседа и призвал Сулеймана сразиться с ним.

Все взгляды обратились к ним. Абу Али был старым человеком, и никто не мог предположить, что он еще способен сражаться. Смутившись, Сулейман посмотрел на капитана.

"Выполняйте приказ", - прозвучало в ответ.

Сулейман нерешительно встал в позу.

"Пусть тебя не смущает, что на мне