— Помнишь как рассказывал про свои приключения в другом мире?

«Да».

— Тогда я кое-что не договаривал. С самого начала я понимал, что та войнушка банальная подстава. Сам называл тех, кто повёлся на пропаганду, дураками и марионетками. А потом сам оказался там. Даже на гражданке, ну, в мирной жизни. я часто дрался со всяким отребьем вроде меня. И вот одного убил. Голыми руками, силу не рассчитал. И ведь из-за ерунды! Нет. Он конечно тем ещё был тупым уродом, и нарывался сам, оскорблял, провоцировал… Но мог не убивать. Мог просто пройти мимо. Но нет, решил что если спущу, потеряю уважение. Уважение от таких же дегенератов… В общем, меня повязали. Хотели упрятать в тюрьму лет на десять. И тут появился этот гад. Вербовщик, вроде Заляпина. Предложил альтернативу… И снова был мой выбор. Я мог отказаться и пойти в тюрьму. Холм огромный, да меня бы к сегодняшнему дню уже оттуда выпустили! Но… Я решил повоевать. И увлёкся. Можно было подкопить деньжат, вернуться на гражданку, затихариться где-нибудь, но я уже не мог просто жить. Меня тянуло туда, снова и снова, раз разом. И вот я умер. Нам мгновение даже подумал, что это тот самый шанс сё исправить. Начать с чистого листа. Но вот к чем пришёл — всё повторяется. Так было, так есть, и так будет всегда, чтоб его.

Я выговорился, и даже будто полегчало. По крайней мере желание молотить стены пропало. Я просто сидел и медленно дышал, считая вдох-выдох, пока не дошёл до тридцати.

«Ты не обязан. Давай сбежим. Я помогу выбраться. Буду защищать от голема. Уедем в глушь. Начнём новую жизнь».

Я покачал головой:

— Нет, Рашимила. Можешь и дальше считать меня упёртым дураком, но я не убегу. Я отправлюсь в Цитадель, избавлюсь от письма, избавлюсь от голема и помогу тебе узнать правду.

«Я думала ты скажешь, что избавишься от меня».

— Ты же знаешь, что я бы так не сказал.

'Теперь знаю. Ты и правда готов пойти на это ради меня?

— Да. Я никогда не был настолько готов. А когда всё закончится, — я чувствовал как почти забытая искренняя ненависть разгорается в груди. — Я вернусь и убью этого Заляпина. Голыми руками.

* * *

Хренов с Заляпиным вернулись через полчаса. Спиртом от них пахло, но выглядели трезвыми, встреча «старых друзей» прошла символически-официально. Формальностей с моим вступлением в ряды имперских наёмников тоже не было. Да и какие тут могут быть формальности, когда считай что из петли забирают? Чтобы потом отправить в мясорубку. Из которой, впрочем, у меня есть все шансы ВЫКРУТИТЬСЯ.

Тихий смех в голове оценил каламбур. И я уже начинаю привыкать к постоянной компании. Тем более что Рашимила прекрасно понимает когда лучше оставаться в тени, а когда дать знать о себе. Возможно покопавшись в том хламе, что скопился в моей (моей ли?) голове, она понимает меня лучше, чем я сам.

Времени на сборы особо не было. Через несколько часов отправлялся поезд. Надо же, а здесь оказывается не только на лошадях катаются, а я хоть и разведывал город, ни разу не наткнулся на железную дорогу, должно быть не в ту сторону ходил. Успел только в очередной раз сменить безнадёжно испорченную надежду, новый комплект любезно подогнал один из парней Кабана, подходящий по комплекции. Сам Кабан узнав о предстоящем расставании горько вздохнул, но клятвенно пообещал поддерживать в Академии справедливый порядок, а ещё вызвался найти мою сестрёнку и привести на вокзал до отправления.

Здесь же пришлось прощаться с гаремом, чисто символически, на большее не хватало времени. Нет, выкроить полчасика я бы сумел, но девушки естественно разрыдались, Маша даже обещала после учёбы пойти в санитарки чтоб в случае чего меня выхаживать. Было это трогательно, но одновременно и ужасно неловко, так что после пары обнимашек я и сам предпочёл побыстрее покинуть девушек, долгие проводы — лишние слёзы.

На прощание я окинул взглядом Академию. Ну, то что от неё осталось. Место было не слишком дружелюбным, да и пробыл я здесь недолго, а ещё не раз и не два здесь меня пытались убить. Но я жив, а Академия лежит в руинах. В общем, ничего нового. Так было, так есть, и так будет.

Затем сел в экипаж к Заляпину. Отдалившись от скопления людей он изменился в лице. Будто сбросил маску, но своего лица под маской не было. Пустой взгляд, ноль эмоций, словно у бывалого игрока в покер.

— Ты на самом деле даймон? — задал он вопрос без особого интереса.

— Да, а ты?

Заляпин похоже особо не слушал:

— Какой-то опыт есть?

— Какой-то есть. — особо откровенничать с конвоиром не было ни малейшего желания.

— Хорошо. Пригодится. Завтра будет на месте. Там познакомишься с отрядом и получишь инструкции… Да, завтра же нас посетит сам Император. Близко к нему ни одного даймона конечно не подпустят, но хоть издалека посмотришь, узнаешь, за кого мы сражаемся.

На этом Заляпин замолк и больше до конца поездки не произнёс ни слова. Мы пронеслись через пустой, будто вымерший город, и после череды незнакомых кварталов оказались на вокзале, который вопреки ожиданиям располагался не в центре, а среди натуральных трущоб. Вместо основательных домов здесь тоже были двухэтажки, вот только они больше напоминали грубо сколоченные бараки, которые к тому же и разваливались.

Зато сами паровозы, вагон с углём сразу после локомотива не оставлял сомнений на чём работает тяга, привлекали взгляд. Я бы уже не удивился, если бы вагоны тащил клыкастый и сочащийся кровью ломтевоз, работающий на чистом гаввахе, но нет машины выглядели естественно, было в них что-то родное и знакомое, так что предстоящая поездка меня скорее радовала. Примерно час я потратил на созерцание стальных красавцев.

Карету Бериевой я заметил издалека, всё-таки среди окружающей вокзал нищеты она выделялась особенно ярко. Вряд ли она решила в последний момент перехватить проклятое письмо, для этого отправила бы вперёд группу поддержки, наверное тоже решила попрощаться, а может и помолвку разорвать.

Однако когда карета остановилась, первой из неё ловко выпрыгнула сестрёнка Лизавета, и быстро побежала ко мне. Вторым вышел донельзя смущённый Кабан, явно чувствующий себя некомфортно, он же, до умиления неловко, подал руку,