Уснуть, к сожалению, так и не удается.

Вечером приезжает брат с женой, и мне, чтобы не вызывать ненужных подозрений, приходится выйти из комнаты и изображать свой обычный бурный восторг от всего, что происходит вокруг.

В черепной коробке безостановочно какая-то расфокусированная тряска творится. Руки подрагивают. Во всем теле такая слабость, что кажется, в любой момент свалюсь. А я улыбаюсь, болтаю, смеюсь… Колоссальное количество энергии теряю.

– А Даньки не будет? – спрашивает в какой-то момент мама.

Конечно же, со стороны это для всех, кроме меня, кажется странным. Брат всегда сообщает, когда едет к нам, и Шатохин неизменно является следом.

– Да у него дела какие-то… – отзывается Тёма. Сам выражает удивление и пожимает плечами. – Звонил ему, чтобы сказать, что будем сегодня у вас, он что-то неясное нагородил. Тренировка, горящий проект, устал… А Жора потом написал, что в кабаке с ним.

Я совершаю резкий незапланированный вдох. Такое количество кислорода заглатываю, что грудь распирает, и глаза начинают слезиться.

– Ну, пусть отдыхает. Ты от нас тоже нередко на гулянки сбегал, – смеется мама. – Бывают моменты, когда кабак интереснее семьи.

– Да я разве спорю… Пусть, – ухмыляется Тёма.

А за ним все улыбаются. Мне тоже приходится. Но каких же усилий это стоит! Сердце клинит. С таким скрипом, что кажется, будто этот ржавый звук все слышат.

– Ринуль? – окликает мама, сосредотачивая на мне несколько растерянный взгляд.

Лиза, Анж, Ника – все уже задействованы в подготовке к ужину. Только я бестолково перебираю столовые приборы, в попытке заглушить этим грохотом все остальные звуки. Ну, еще Тёмыч без дела около жены трется. Они, если в течение пяти минут ни разу не поцелуются, наверное, задохнутся.

– Что, мамуль? – стараюсь звучать естественно.

– Порежь рулет, доць.

– Конечно!

Незамедлительно бросаюсь выполнять просьбу. Лишь бы меньше меня рассматривали. Вскоре разговор завязывается вокруг нейтральных для меня тем. Мама рассказывает о папиной сестре из Харькова, которая умудрилась заболеть во время отпуска в Греции и никак теперь не вылечит кашель. Лиза ей советует какой-то травяной чай. Ника что-то спрашивает, и разговор плавно уходит в другое русло.

В моей же голове то ангелы плачут, то черти пляшут.

Даня меня избегает… Настолько, что даже отказался от всей семьи… Плевать ему на меня… Плевать… Точно плевать… В кабаке, значит…

«Ты думаешь, мне без тебя некого ебать? Думаешь, встает лишь на тебя?»

Ну и хорошо! Ну и прекрасно!

«Думаешь, я этот месяц только с тобой и шоркался? Не только, Марин… Ебал всех без разбора!»

Закусываю губы, чтобы подавить рвущийся из груди вопль. Медленно гашу огневую вспышку.

Сейчас тоже с кем-то? Так лучше, значит? С другими лучше? С разными хочется? Посмотрим еще, кому хуже будет! Решил идти путем наименьшего сопротивления? Думает, что позволю ему прожигать свою жизнь? Да я его сама сожгу! Молниеносно. До основания.

– Привет всем, семья! – улыбается с порога папа. Ослабив галстук, окидывает взглядом кухню. – Даньки нет, что ли? Как так? Или не успел еще?

Я держусь.

– Не будет его, – отбивает Тёма.

Я держусь.

– А что так?

– Непонятно. Завтра заеду к нему.

Я держусь.

Внешне серьезный папа застывает на мне своим теплым взглядом.

– Я надеюсь, не ты постаралась.

Предполагается, что всем смешно должно быть. Мне тоже. Но… Я вздрагиваю и резко отворачиваюсь.

– Сдался мне ваш Даня! – выпаливаю вроде как с привычными для всех интонациями. – Не трогала его!

Эта вспышка вызывает обыкновенный смех. Всем весело, блин! Всем, кроме Лизы. Она, напротив, выражает беспокойство. Черт возьми! Мне и так сложно притворяться! Еще она всматривается и будто насквозь видит.

– Ладно, я сам Даньке позвоню позже. Предложение для него есть, – изрекает папа чуть погодя. Смотрит, слава Богу, на Тёму, но мне все равно тревожно становится. – Знаешь, к чему сегодня пришел? Надо Даньку к нам забрать. Он ведь и в программировании, и в графике хорош. Ко всему, еще вкус имеет нетривиальный, какую-то личную маркетинговую чуйку. Сколько раз нам в авралы помогал, всегда все выстреливало. В общем, думаю, нам в IT-отдел нужны такие крутые спецы на постоянку.

– Ой, как бы хорошо было! – радуется мама.

– Хм… – выдает брат. – А ты ведь прав. Как я сам не подумал об этом же? Только вопрос: захочет ли Тоха? Знаешь же, что он – ветер, – и снова всем смешно. – Индивидуальных заказов у него вагон. И, как я понимаю, ему в кайф с ними работать именно потому, что весь процесс на его условиях.

– Ну, мы в чем-то тоже готовы прогнуться… – замечает папа неопределенно.

– Ну, тут в любом случае нужно обсуждать. И лучше с глазу на глаз. Озвучь все важные для себя нюансы. Спроси, чего он хочет от этой жизни, – серьезно рассуждает Тёма. – Думаю, вы бы могли сойтись.

За столом тема меняется, уходит далеко от Дани Шатохина. Но я-то и без их разговоров – словно пробудившийся вулкан. Изредка вставляя емкие комментарии в общий разговор, тайком копаюсь в соцсети. У Дани никаких обновлений нет, а вот у Сашки Георгиева две сторис. Отключаю звук, чтобы просмотреть. Никого знакомого в кадре не обнаруживаю. Сердце зря превентивно сжималось. Расширяясь обратно, за пределы нормы выходит. Успокоиться бы, но зрение уже цепляет название бара.

Черти включаются в работу. Пальцы под их дудки пляшут.

Мариша Чарушина: Никит, привет! Хочу гулять! Едешь со мной?

НИКИТА BEST ОРОС: Привет, чаровница! Даже не спрошу куда. Мой ответ для тебя всегда «ДА»!

Мариша Чарушина: Супер! Минут через сорок будешь у меня?

НИКИТА BEST ОРОС: Вылетаю!

«Между нами ничего нет!», – повторяю себе слова Шатохина, пока собираюсь.

Снова и снова, пока от злости не высыхают слезы.

«Малолетка долбаная…»

«Присоска, блядь…»

«Отъебись от меня…»

«Поиграли, и хватит…»

Я никогда не желала Дане зла. Никогда не хотела его ранить. Но сейчас… Если он считает, что это игра, то пусть будет шутер[10]. И на новом уровне, сгорая от боли, я готова его уничтожить.