Шрифт:
Закладка:
Несколько лет пролетело между Москвой и Питером. Несколько встреч и бесед с Курехиным. Что она помнила из всего этого? Переливы. Одни разговоры-переливы.
Москва. Когда-то тогда. У Дины дома:
– Ты – мещанка! – Это Сергей кружит по спальне и зависает над полкой с музыкой. – Ты – мещанка! Выставила напоказ «Аквариум» и мнишь себя авангардисткой. Убери эту показуху. Пошли слушать музыку метро!
И они спускались в метро и слушали стук колес вагонов, в которые вплетались обрывки разговоров и звяканье бутылки. Бутылка была у них с собой. И из этого рождалась композиция «Поп-механики» – Голоса подземной Реки, а по рельсам подземелья убегал в туннель и ее ручеек, потому что она – Девушка-Река!
Петербург. Когда-то тогда. На старой барже. Белая ночь.
– Ты знаешь, что такое катарсис?
– Я знаю, что такое классный оргазм, Капитан!
– Ни черта ты не знаешь! Оргазм – это финал. А катарсис, он длится, сколько пожелаешь. Насколько хватит твоей внутренней музыки. Насколько хватит оркестра вокруг тебя.
– А ты солист, типа?
– А я дирижер. И я двигатель. Я запускатель энергий.
– А я подружка дирижера?
– А ты сама энергия и есть. Поэтому тебе все равно на всех дирижеров мира.
– Ну-у, я надеюсь, сейчас не начнется: «Ты-ы-ы меня-я-я использовала-а-а… у-у-у!»
– Ха-ха! Я на тебе играю, пока ты течешь в мою сторону! Мне важен только процесс твоего движения!..
Петербург. 1995-й. Сергей только вернулся из Европы. Скоро конец. Его не будет. Но никто еще не знал про это.
– Кэп, ты с Дугиным? Тебе интересно?
– Да. Там жизнь. Движение. Только на крайних формах можно задать разницу потенциалов для новой музыки.
– И будут опять бабушки в леопардах, вуалях и валенках, как на последнем концерте? Зачем тебе такая массовка, разве нельзя просто звуком раскачать? Подмахиваешь формой? – Задумался. Смеется. Но глаза серьезные. – Все-таки плеснула в лицо. Ты тетка-река! Не можешь не обдать холодной водой на перекатах. Стоит зазеваться, и… За это и ценю…
Прошло уже столько лет. Сергея Курехина не стало в июле 1996 года. Не стало с каким-то фантастическим диагнозом – саркома сердца. Инопланетяне затребовали обратно на планету Небиру, не иначе. Больше никто и никогда не звал Дину Рекой. Через пару лет она встретила Андрея, и река совершенно поменяла свое русло. Егор остался где-то там. Викинг Андрюха не очень привечал старых приятелей из ленинградской рок-тусовки. Дина убрала подальше и не доставала те разговоры, музыку, даже картинки. Прошло почти 27 лет. И вдруг в течении последних двух лет возникло возмущение в силе, и потоки, текущие через нее и вокруг нее, начали просить новое русло с невероятной силой. Остро, ярче, чем в том далеком и уже почти мифическом 1989 году, начали зарождаться и клубиться энергии. И опять начал собираться под руками Дирижера и Капитана великий Оркестр.
Кого Дина там видела? Ну, с ее угла Зала Очень Большой Всемирной Консерватории компания нарисовывалась понятная: Сережа Курехин, вернувшийся из космоса; Лимонов, совсем ненадолго отлучившийся с земного дежурства; Дугин, ответственный за всех ушедших и погибших (Но что такое смерть для настоящих музыкантов и философов?); их с Андрюхой ритм-секция, Cognitive Pilot со своими стишками и роботами; APC «Ипполит 1.0»; Старушки в леопардовых шубах с вуалями и валенками; солдаты, чистые, как ангелы; дети и животные, играющие сразу на всех инструментах; коза; все остальные…
Грядет великий концерт. Все в этом оркестре сыграны идеально. И у этой музыки не будет конца. Никому не удастся заточить ее в винил и налепить ценник на пластинку. Поток будет литься великой Рекой. Девочка-река, тетка-река, бабушка-река станет просто Рекой, и Дирижер благодарно постучит Дине палочкой по пюпитру за непрерывность исполнения. Но не хватало только старого скрипача с засаленным хвостом на макушке.
И вот, случилось. Из какого-то военного кошмара. Весь скрюченный и покарябанный со спасенными сиротами на руках вдруг появился Горыныч со своей старенькой скрипочкой. Значит, пришло время Большого Концерта.
Егор свободной рукой кое-как достал из кармана сигареты. Проходящий мимо монтер помог ему прикурить, а Динка все не могла поднять свою мокрую и сопливую физиономию от его куртки.
– Я вот, Динища, всегда знал, что ты токсикоманка. Бельишко-то на мне 14 дней как не стирано. Да и я сам не стиран. С водицей-то в ДНР не очень. Нанюхалась, детка? Могу еще берцы снять. Вот та-а-ам приход… – Насмешливый голос был такой же, как тогда, в «Ударнике», тридцать лет назад.
Динка икнула в последний раз и наконец-то посмотрела Егору в лицо:
– Не нужно берцы. Сейчас тебе Василий баню организует. Она офигенная. Прямо над рекой. После парной ныряешь в чистый кайф.
– Во. Это дело. Я пойду. Мы с тобой попозже поговорим. Сейчас не в силах. Мыться и спать. Даже жрать не могу. Единственное, послушай вот. Эти дети, которых мы привезли, они очень много горя хлебнули. Их взрослые сотрудники детского дома в городе бросили посреди военных действий. Дети выживали в подвалах самостоятельно, старшие заботились о младших. А взрослые воспитатели умотали в эвакуацию с родными детьми на Украину. Ну а что такого? Не свои ж, какие-то детдомовцы. Ты прекрати нервничать и суетить около них. Они сейчас натянуты как струночки, до последнего упора. Ты должна быть абсолютно спокойна и уверенна. Тогда и у них напряжение постепенно спадет, и они не сорвутся. Это самое важное. Быть спокойной и с ними этим делиться. А игрушки и сласти – это не важно. Это потом уже. Главное – чувство своих и надежных взрослых. Уж очень им досталось, Диночка. Там два мальчика, одиннадцати лет и тринадати, седые совсем…
Все это Дина рассказывала и рассказывала Андрею, вернувшись в Москву, а он гладил ее по спине и голове, почти не вслушиваясь в слова, а только ловя интонацию речи родной женщины, думал, что Дина совершенно не умеет распределять свои внутренние силы экономно, с запасом на будущее. Она выбрасывает по незначительным событиям в пространство такой ядерный запас энергии, что небесам жарко. А потом просто тупо заболевает или в обмороки падает. Так как батарейки все свои разрядила не по делу.
В свое время он даже проводил с ней тренинг с леденцами. Он выдал ей на выбор два красивых леденца на палочке. Она схватила свой любимый зеленый и тут же его и схрумкала за пару минут. Он же положил второй леденец за щеку, и когда
