Тале и остановились. Несмотря на собственный испуг, Семен подумал, что сейчас Тельцу больше подошло бы прилагательное «Серебряный» или даже «Оловянный», но уж никак не «Золотой»: он, казалось, потускнел по мере приближения страшных гостей. Раненый Агиросион спрятался за спину хозяина, а Хасер заметался из стороны в сторону в поисках подходящего укрытия. Не нашел и замер в нелепой позе. Даже страшный Сартия стал еще больше похож на расплывающуюся тень.

— Э-э... Добро пожаловать, добро пожаловать... — пробормотал Телец, пытаясь придать своему голосу оттенок радушия. — Не ожидал, но рад служить...

Ойва небрежным жестом прервал его бессвязный говор. Тале замолк на полуслове с открытой пастью.

— Кто позволил тебе нападать на коэна? — спросил Ойва. Впечатление было такое, будто заговорила каменная статуя. В бесстрастном голосе Ойвы словно звучали отдаленные раскаты грома. — Тебя предупреждали, Тале!

— М-меня? — Телец-растерянно хлопал маленькими глазками. — Но... меня никто ни о чем не предупреждал...

При этих словах Сартия дернулся. Поднятая окровавленная рука Ойвы медленно переместилась в его направлении.

— Сартии было сказано: коэн находится под покровительством! — Раскаты грома в голосе приближенного Теомиэля стали явственнее. — Разве он не передал тебе этого?

Телец отчаянно замотал головой.

— Нет-нет, о нет, господин, разве я осмелился бы действовать вопреки воле... — быстро заговорил он.

— Значит, он будет наказан прежде тебя, — равнодушно прервал его молчавший Шодед. — Непослушание должно пресекаться.

Тень затрепетала, словно сильные порывы ветра теребили ее. Шодед медленно, очень медленно повернулся к Сартии. Осквернитель Снов под его взглядом быстро начал уменьшаться. Через короткое время зловещий клочок тьмы с неясными очертаниями словно сгустился в нечто вполне осязаемое и неприятное, странное маленькое животное, похожее на черную крысу. Крыса жалобно пищала, но не двигалась с места. Ойва шагнул к ней, наклонился, неторопливо взял двумя пальцами, свернул зверьку шею и небрежно бросил неподвижный комок в разверстую утробу застывшего на месте Хасера. Хасер издал короткий всасывающий звук и вновь замолчал.

Телец тоже молчал.

— Запомни, — гулким басом повторил Ойва, обращаясь к нему. — Коэн под покровительством. Не повторяй ошибок, совершенных твоим приближенным.

Тале послушно закивал.

Ойва и Шодед повернулись и тем же неторопливым шагом направились к разрушенной дамбе. На этот раз, поравнявшись с замершими людьми, они на мгновение остановились. Их глубоко запавшие глаза, больше похожие на глазницы черепа, равнодушно осмотрели каждого, после чего покрытые запекшейся кровью приближенные Теомиэля проследовали дальше. Взойдя на остатки дамбы, они вдруг исчезли. Словно растаяли. И тотчас яркий кровавый свет, лившийся с неба, померк.

— Уф-ф... — выдохнул Семен с облегчением. — Ну и чудовища, я чуть не помер от страха.

— Да? — Сатан холодно посмотрел на него. — А по-моему, тебе-то как раз бояться нечего.

— П-почему?.. — растерянно спросил Семен.

— Разве ты не слышал? Они же ясно сказали: ты находишься под покровительством.

— Под чьим покровительством? — Семен почувствовал себя весьма неуютно. Он заметил, что и Далия, и Эгуд, и даже изможденные рабы смотрят на него с явным недоверием и плохо скрываемой неприязнью.

Сатан не ответил. Он неторопливо пошел вперед, навстречу Тале. Семен поплелся за ним, гадая: что могло означать происшедшее только что? Остальные потянулись следом.

Между тем Телец постепенно приобрел свой обычный цвет.

— Это же была всего лишь шутка, — сказал он, обращаясь к Сатану. — Ты же знаешь, князь Гееномский, как я люблю шутки и розыгрыши... — Тут он посмотрел на Семена. В глазках мелькнул страх. — Надеюсь, твои друзья не очень обижены на меня? Это все Сартия, негодяй!

— Рад, что самозванец получил по заслугам, — холодно заметил Сатан. — Что же до шуток, то советую тебе какое-то время воздерживаться от них.

Телец уныло кивнул. Тут Агиросион что-то залопотал, указывая то на Далию, то на свой пострадавший глаз. Тале зло пнул его копытом.

— Нам пора, — сказал Сатан. — Благодарим тебя за гостеприимство и развлечения. Не угодно ли тебе открыть нам выход?

— Конечно-конечно. — Тале хлопнул в ладоши. Часть стены отошла в сторону, стали видны Врата Смерти. Вспомнив о пережитом в пещере, Семен невольно поежился, но, сообразив, что Сартии больше нет, а без Осквернителя Снов нет и опасности, немного приободрился. Уже собравшись сделать шаг, он случайно обернулся и увидел, что спасенные рабы явно не собираются следовать за ними.

— В чем дело, ребята? — спросил он удивленно.

Один из рабов покачал головой.

— М-мы... н-нет... — Он произнес это с большим трудом. Язык плохо слушался, видимо, за время длительного кошмарного сна он разучился говорить. — Ос-стаемся... Нам... н-нельзя... н-наружу...

— Почему?

Сатан нетерпеливо бросил через плечо:

— За пределами Страны Смерти они не выживут. Это единственное место, где у них есть шанс протянуть хотя бы немного.

Часть третья

СУДНЫЙ ДЕНЬ

1

ПОЖИРАТЕЛЬ ЛЕВИАФАНОВ

У горизонта, очень близкого здесь, с явно выраженной кривизной, морская поверхность не светлела, как это бывает обычно на Земле, а темнела. В ее окраске появлялось больше оттенков красного — от нежного пурпура до тяжелого мутно-багрового. Водная гладь сливалась с низким небосклоном, и оттого появлялось ощущение общей замкнутости. Семен подумал, что у обитателей Тхом должна была бы развиться какая-то особая форма клаустрофобии — боязни замкнутого пространства. Немудрено, что в людях здесь постоянно наблюдается не только скрытая напряженность — это объяснить можно, достаточно увидеть пару-тройку демонов. И еще он подумал, что уже научился определять смену дня и ночи — по положению невидимого центра вращения черных облаков. Сейчас, например, время шло к вечеру.

Да, скрытую напряженность объяснить можно было именно клаустрофобией — по сути, весь Тхом представлял собою искусственно замкнутое пространство. Причем все его обитатели знали об этом. Труднее оказалось объяснить другое: готовность видеть в каждом новом человеке лицемера, только и мечтающего напакостить всем и вся, включая близких.

Семен хмыкнул и глубоко погрузил весло в воду. Занятый невеселыми мыслями, он сделал это слишком резко. Лодка качнулась, из-под весла Эгуда ударил сильный фонтан.

— Внимательнее, — бросил старейшина. — Осадка стала мельче, можем перевернуться.

Семен огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что Эгуд прав: их словно выдавливало что-то из воды, мягко, но решительно. Такое могло произойти лишь в двух случаях: либо лодка стала почему-то легче, либо вода основательно поплотнела. Ни