Шрифт:
Закладка:
— Из-за мостика, — уточнил Сайлас.
Джерико кивнул.
— Они засекут нас, как только мы откроем эти двери и пойдем к спасательным шлюпкам. Я не заметил никаких камер в этом отсеке, но никогда не знаешь. Враги могут быть на правом борту и ждать нас. Там, наверху, у них есть преимущество.
— Отлично. — Мика двинулся к дверям. — Пошли.
Сайлас последовал за ним.
— Постой, Сайлас, — проговорил Джерико. — Моя работа сохранить тебе жизнь.
Лицо Сайласа перекосилось.
— Ты тот, кто научил меня стрелять. Ты знаешь, что я справлюсь с задачей.
— Я не могу позволить тебе пойти туда.
— То есть ты настаиваешь, чтобы я остался в стороне, как желторотый пацан? — Сайлас усмехнулся. — Ты, должно быть, шутишь. Я могу сделать все, что может этот болван.
Джерико схватил его за плечо.
— Я не сомневаюсь. Но ты мне нужен для прикрытия. Ты хороший стрелок.
— Это полная чушь…
— Я расходный материал. — Мика изо всех сил старался сохранить ровный голос. — Вот почему я должен пойти. — На полсекунды его охватил стыд, а затем мелькнула вспышка гнева как у Габриэля. Мика не был богат. Он не был влиятельным или важным человеком. Он просто бедный, изможденный пуэрториканский официант на круизном лайнере. Если оценивать жизнь, исходя из богатства и престижа, то он настолько бесполезен, насколько это вообще возможно. Конечно, если наличие денег на банковском счете делает вас каким-то образом более достойным.
Взгляд Сайласа метнулся к Джерико. Джерико мрачно кивнул.
Мика передал свою винтовку Пателю. Без нее он уже чувствовал себя беззащитным. Обнаженным. На палубе он станет еще более уязвим. Но если они не подадут сигнал бедствия, никто не узнает, где корабль находится. Никто их не спасет.
Расходный материал или нет, он должен это сделать. Нужен или нет, он все равно мог быть храбрым. Мика решал, кем ему быть, а не эти люди. Если он должен погибнуть здесь, то мог хотя бы придать своей смерти смысл.
— «Трус много раз до смерти умирает, — прошептал он. — Храбрец вкушает лишь однажды смерть».
— Что? — прищурился Сайлас.
— Шекспир. — Джерико постучал себя по голове. — Чтение обостряет ум. Ты готов?
Мика кивнул. Он мысленно произнес быструю молитву, открыл двери и шагнул наружу.
Ветер налетел на него, едва не сбив с ног. Дождь хлестал по голове и лицу, заливая очки и немедленно его промочив. Сверху ревела гроза. Несколько молний одновременно пронзили небо.
Мика видел десятки таких сильных, разрушительных ураганов, но всегда в безопасности, в здании. И никогда — снаружи, без защиты, в подвешенном состоянии над бурлящим, кипящим морем. Свирепость этого шторма поражала. Он чувствовал, как шторм пульсирует в груди, вибрирует в костях, зубах. На секунду Мика замер, охваченный страхом и благоговением.
Джерико толкнул его в спину.
— Вперед! — прошипел он. — Держись на ногах.
Мика скользнул по палубе и ударился о стеклянные перила. Удар пришелся прямо в живот, но он едва обратил на это внимание. Оранжевое дно спасательной шлюпки из плексигласа покачивалось рядом с ним, пристегнутое к опоре. Он уставился на нее.
Брезентовый чехол был прорезан и хлопал на ветру, люк распахнут. Все шлюпки выглядели одинаково, все до единой.
Джерико схватил его за руку.
— Мы опоздали!
«Нет, нет, нет!» Террористы уже добрались до аварийных маяков и выдрали их или уничтожили. Все.
Над головой прогремел гром. Что-то просвистело мимо него. Треск, который явно вызван не громом. Ветер свистел так громко, что Мика не мог ничего расслышать или определить, откуда донесся звук. Дальше по палубе? Сзади них? Или с крыла мостика? Сквозь туман в очках он почти ничего не мог увидеть.
Джерико дернул его назад. Мика споткнулся на скользкой палубе. Молния сверкнула ярко, как дневной свет. Ветер хлестал его, грозя утянуть за край. Он сгорбил плечи, пригнув голову, чтобы не поддаться ярости бури, и проскочил сквозь стеклянные двери.
— Теперь они придут за нами. — Джерико вытер дождь с лица тыльной стороной руки.
Мика стоял там, холодная вода стекала с него, одежда намокла и прилипла к телу. Он неудержимо дрожал, отчаяние захлестнуло его целиком.
— Мы здесь совсем одни. Никто не придет…
Джерико впился взглядом в его лицо.
— Соберись, парень. Ты собираешься стоять и рыдать, как ребенок, или будешь что-то делать?
Джерико прав. Мика не мог паниковать, не сейчас.
— Что-то делать, — выдавил он сквозь стучащие зубы.
Джерико кивнул.
— Хорошо, тогда. Давайте убираться отсюда.
Глава 38
Габриэль
Рация Габриэля разразилась треском помех.
— Ты меня слышишь?
— Я здесь.
— Время пришло, — объявил Симеон. — Все так, как я и боялся. Блэк не поддается никаким уговорам. Он никак не реагирует на жену. Приведи девчонку на мостик.
Язык Габриэля словно занемел во рту. Он не мог говорить.
— Габриэль, — позвал Симеон, его голос помрачнел. — Ты передумал?
Молчание Габриэля все сказало.
— Мы говорили об этом. Эта девчонка манипулирует тобой.
Габриэль обвел взглядом зал. Амелия сидела на полу, прислонившись к лестнице. Ее глаза были закрыты. Руки сцеплены на коленях. Она выглядела измученной. Его сердце сжалось от сострадания.
— Я так не думаю.
— А ты подумай, Габриэль! Ее отец и его люди — короли манипуляций, пропаганды и искажения истины в своих целях. Он вырастил ее копией себя. Она лжет так же легко, как дышит.
Амелия лгала и манипулировала. Но и он поступал также. Она делала это, чтобы выжить. Амелия могла его убить, но вместо этого доверилась ему. Ее слова эхом отдавались в его голове.
— Ты планируешь пытать ее на глазах у отца.
Симеон долго молчал. На заднем плане раздавались раскаты грома.
— Я скрывал от тебя некоторые вещи, чтобы пощадить твою совесть. Ты чувствителен. Я понимаю это. Но все изменилось. Все.
— Ты говорил, что мы будем уничтожать только конкретные цели. Только виновных.
Симеон вздохнул.
— Послушай меня. Ченг и его люди вышли из-под контроля. Ченга… трудно сдержать. Поэтому мы должны забрать у Блэка все, что нам нужно, и добраться до точки эвакуации. Ты понял?
— Сколько невинных людей погибло?
— Это Ченг убивает людей. Я не имею к этому никакого отношения, клянусь тебе. Но Габриэль, никто из них не был невинен. Ни один.
Кислота обожгла заднюю стенку его горла. Он хотел сказать Симеону, чтобы тот отправлялся в ад, но слова не давались. Симеон стал его наставником, его другом. Габриэль все еще боялся его разочаровать.
— Это… это не то, на что я соглашался.
— Ты не слушаешь. Все
