— Фаларель, какого чёрта? — рявкнул ректор так, что даже у меня заложило в ушах. — Какие крестьяне? Где? Сколько? Доложите, как положено.

— Слушаюсь, господин ректор! — вытянулся в струнку усач, словно солдат перед полковым командиром. — Фермер Бернард — он живет в пяти милях от нас, сообщил, что вчера ездил к соседям, у которых на поле стоят вооруженные крестьяне. Их попытались прогнать, но безуспешно. Они собирались заночевать, а потом идти дальше, на нас. Численность назвать не может, но много.

— Так-так-так, — забарабанил пальцами по столу ректор. — Когда они дойдут до нас?

— Если вышли с утра, часа через два— три, — сообщил Фаларель, явно довольный, что решение теперь станет принимать господин ректор.

— Граф, у вас же большой опыт военных действий, — повернулся ко мне Спидекур. — Подскажите, что делать?

— Господин Фаларель, сколько охранников в университете?

Вместо начальника охраны ответил ректор:

— Охрану университета осуществляет сорок человек. Так, Фаларель?

Усач замялся, в растерянности принявшись чесать затылок. Он что, не знает, сколько у него людей? А, дело не в этом!

— Фаларель, вы оглохли? Я к вам обращаюсь! — прикрикнул ректор.

— Всего у меня должно быть тридцать пять человек, — вздохнул главный охранник.

— Почему тридцать пять? — резко перебил его ректор. — В ведомости на жалованье стоят подписи сорока человек. Где еще пять?

— Ну, поначалу было сорок, осталось тридцать пять, — смущенно признался начальник охраны.

Все ясно. Начальник вписал в список кого-то из своих друзей-знакомых, а жалованье клал себе в карман. Дело, в общем-то, привычное. Ну, кто не без греха? Я сам получал жалованье на восемьсот человек, хотя в полку порой было и по семьсот, а то и по шестьсот душ. А что поделать, ежели, постоянно случались непредвиденные расходы, на которые казна денег не выделяла? Скажем, в моем пехотном полку числилось десять лошадей, закрепленных за командирами отрядов, старшим каптенармусом и полковым капелланом, но потребность была гораздо выше. Но кто станет платить за дополнительных коней для конной разведки? За две лошади, позарез необходимые для гонцов и курьеров? А как, скажите, накормить солдат, если они на марше, а провиант, поставляемый казной, отстоит от нас на пять миль? Я, из своего кармана? Слуга покорный. Правда, в моем случае командующий знал, что полковник Артакс получает больше, чем положено, но молчал. Знал, что деньги я не в свой карман кладу, а трачу на своих же солдат. Подозреваю, что и сам принц Эзель поступал также, только в больших масштабах. У Фалареля, скажем, тоже могут быть расходы на своих людей, о которых ректор не знает, или не хочет знать. Хотя, если судить по ржавой алебарде, которую я видел у «латника» на воротах, начальник он так себе.

— Так-так-так, — забарабанил пальцами по столу Спидекур. — Численный состав в сорок человек, а у вас тридцать пять… Любопытно! Мне докладывали, что вы построили себе новый дом.

— Господин ректор, мой дом построен на средства моей жены, — возмутился усач.

— Господа, давайте-ка об этом потом, — вмешался я. — Капитан, продолжайте.

Назвать начальника университетской охраны капитаном, все равно, что обратиться к простому кнехту как к рыцарю, но обиженный Фаларель нам сейчас был не нужен. Усач с благодарностью посмотрел на меня, и продолжил:

— Значит, должно быть тридцать пять, но за последнее время уволилось трое, да пять человек сказались больными. А положиться можно человек на десять-пятнадцать. Остальные парни сказали — мол, за два талера в месяц они не станут воевать с мятежниками.

— Фаларель, что я слышу? Ваши люди подписали контракты о службе по охране университета. Они отказываются исполнять контракт? — возмутился ректор.

— Наше дело простое — студиозов разнимать, если они по пьянке сцепились, ихние дуэли останавливать, да чтобы к нам посторонние не совались, а особенно шлюхи. В контракте написано про охрану общественного спокойствия и благополучия, а про войну там ни слова не сказано. Не подписывались парни за такие деньги собственные бошки подставлять, а у нас даже шлемов нет, — грустно сообщил начальник охраны. — Надо вам в город ехать, к бургомистру. Пусть Мейзен нам своих латников пришлет. Кто же их знает, этих крестьян? Нас разгромят, а потом за город возьмутся.

— Подождите-ка, господа хорошие, — снова вмешался я. — Давайте не будем пороть горячки. Фермер — он молодец, что предупредил. Но сколько там человек, на самом-то деле? Много, это сколько? Тридцать или триста? Для начала следует выслать разведку. Лучше послать пару верховых. Пусть они постараются определить силы мятежников. Вот, когда станет ясно, сколько крестьян, тогда и нужно посылать гонца в город, в магистрат. А поднимать панику раньше времени я бы не стал. Впрочем, решать вам, господин ректор.

— Фаларель, распорядитесь выслать разведку, — приказал ректор. — И лучше, если вы отправите не своих людей, а добровольцев из студиозов.

— А сколько добровольцев из студиозо? — поинтересовался я.

— Увы, всего двадцать, — вздохнул ректор. — Остальные не желают воевать с крестьянами. Мол — это неприлично как с точки зрения дворянской чести, так и с точки зрения гуманиста. К тому же, сейчас многие на каникулах.

Когда начальник охраны ушел, я повернулся к господину ректору: