пистолета. В зданиях, выходивших во двор, иные жильцы проснулись ночью от выстрела. Общий вывод был таков, как изложил Шерман: к фатальному поступку Аллена подтолкнули мрачные мысли.

О своей роли в ночных происшествиях Байфилд умолчал. Религиозный экстаз сменился наутро осознанием зловещей реальности, Байфилда охватили сомнения и страх. Какие бы догадки ни строили остальные, он был убежден, что Аллен пал от его руки. Но не жалость к погибшему томила его душу, а мучительный вопрос: что же будет с ним самим? Какую оценку получит его деяние пред троном Всевышнего? В воображении возникли мрачная картина Страшного суда, раскрытая книга и обличающий его дьявол-клеветник, и жестокий приговор братоубийце: «Ныне проклят ты от земли».

Вечером он слышал, как в верхнюю комнату принесли мертвеца, уложили на кровать, оставили одного, закрыли дверь. Шаги на лестнице отзвучали, наступила гнетущая тишина. Чем больше сгущались сумерки, тем она делалась невыносимей. Как бы желал Байфилд услышать знакомое глухое бормотание! Он с жаром взмолился о том, чтобы жуткое настоящее сгинуло, часы пошли бы вспять, как тень по ступеням Ахазовым, и все сделалось бы таким, как вчера.

Закончив молитву, он уловил внезапный шум. Нет, слух его не обманул. Очень тихо дверь Аллена отворилась, и с лестницы вновь донесся знакомый мягкий топот. Шаги миновали комнату Байфилда, прежде чем он успел подняться с колен и открыть дверь. На мгновение мрак в душе Байфилда разогнала вспышка надежды. Что, если его молитва услышана и Аллен не умер, что, если события последних суток привиделись во сне, насланном духом тьмы? Потом Байфилду сделалось еще страшнее. Аллен мертв, в этом не приходится сомневаться. Но кто же тогда пробирался по лестнице?

Следующий час Байфилд сидел и трясся от страха. Мыслями его завладела, как неотвязный кошмар, открытая дверь наверху. Так или иначе, ее нужно закрыть, пока гнусная тварь не вернулась. Нужно оградить бедные останки от злобных сил, стремящихся ими завладеть. Фантазия эта прочно засела в его воспаленном мозгу. Душа его содрогалась, но он должен был исполнить задуманное. Холодея от ужаса, Байфилд открыл дверь и выглянул наружу.

На верхней лестничной площадке мигала свеча. Он заколебался. Но кот мог вернуться в любую минуту, и страх придал Байфилду решимости. Взбежав по лестнице, он остановился у порога Аллена. Как и накануне, дверь была открыта. Внутри виднелись те же книги, инструменты, магические знаки; пламя свечей, колеблясь от ночного ветерка, бросало на стены и пол летучие тени. Чтобы рассмотреть все это, Байфилду хватило одного взгляда, вместившего в себя и кровать, куда несколько часов назад положили бренные останки Аллена. Под покрывалом угадывалась ровная, как зеркало, поверхность. Мертвого чернокнижника там не было.

Пока Байфилд стоял, приросши к месту, из окна налетел порыв ветра и загасил свечу у двери. В безмолвной тьме до слуха Байфилда долетел звук шагов. Крадущиеся, едва слышные, они приближались к лестничной площадке, и капеллан в панике отступил назад, в комнату Аллена. Шаги достигли последнего лестничного марша, мрак на пороге рассеялся, и Байфилд увидел. В круге мертвенного света, исходившего, казалось, от него самого, стоял кот – страшный, окровавленный, грудь в лоскутьях растерзанной плоти. Медленно зайдя в комнату, он уставил на Байфилда угрюмо-враждебный взгляд. Тот отступил дальше, в угол, где стояла кровать. Тварь двинулась следом. Подобралась для прыжка. Колени под Байфилдом подогнулись, он опустился на кровать, увидел, что тварь уже оттолкнулась от пола, закрыл глаза и, чудом обретя дар речи, отчаянно взмолился: «Господи, спаси и сохрани!» В ужасе он рухнул навзничь и обеими руками схватился за покрывало. Нащупав под ним окоченевшее тело чернокнижника, Байфилд открыл глаза. В комнате снова царил мрак, призрачный кот исчез.

Эдмунд Гилл Суэйн

Восточное окно

Перевод Л. Бриловой

Если случалось Вермюйдену с голландцами, что осушили болота, сотворить что-нибудь полезное, память об этом сошла с ними в могилу. А вот зло, ими содеянное, живо по сю пору. Обмелевшие по их милости реки заросли в конце концов илом, осушение одного участка земли обернулось заболачиванием другого.

Местечки вроде Стоунграунда, расположенные по берегам этих несчастных рек, стали беспомощными жертвами голландского инженерного искусства. Естественный сток перекрыт, река подтапливает участки местных жителей. Состоятельные собственники садов обнаружили, что их угодья из прибрежных сделались придонными: летнее наводнение губит нередко весь урожай.

Одно из таких наводнений, в самом начале двадцатого века, обернулось для Стоунграунда настоящей катастрофой, и мистер Батчел (сам будучи садоводом, он мог оценить размеры ущерба, понесенного его менее состоятельными соседями) начал хлопоты с целью предоставить пострадавшим компенсацию.

Деньги, однако, в Стоунграунде не залеживаются, и средства, бывшие на сей раз в его распоряжении, оказались совершенно недостаточными. Похоже было, что всякий потерявший руд картофеля, получит возмещение не более чем за ярд.

Именно в те дни, когда мистер Батчел скорбел из-за неудачи своего благого начинания, и произошло счастливое приключение, в котором сыграло столь странную роль восточное церковное окно.

Прежде чем приступить к рассказу о нем, необходимо это окно вкратце описать. Больших размеров витраж был изготовлен в период упадка этого вида художеств. Как рисунок, так и краски оставляют желать лучшего. Сам замысел, однако, основан на весьма благотворной традиции. Пять крупных панелей в нижней части отданы под пять сцен из жизни Спасителя, на второй из них, считая с севера, высится в рост фигура святого Иоанна Крестителя, именем которого освящена церковь. Она единственная имеет отношение к нашему рассказу.

Как было уже упомянуто, мистер Батчел обладал некоторыми познаниями в музыке. Он живо интересовался церковным хором и посещал едва ли не все репетиции; при отсутствии регента мистер Батчел успешно его заменял. Согласно давнему заведению, стоунграундский регент, дабы не доставлять лишних хлопот церковному сторожу, после репетиции сам гасит в церкви свет и запирает двери. Само собой, в случае надобности мистер Батчел брал на себя и эти обязанности.

Читателю будет полезно узнать эту процедуру в подробностях. В одном из нефов церкви стоял большой газомер, и мистер Батчел обычно, прежде чем его выключить, обходил церковь, гася все огни, кроме одного. Последним всегда оставался светильник, ближайший к алтарной двери (до него можно было дотянуться с сиденья на хорах); опыт показывал, что мистер Батчел вполне успевал к нему от газомера, прежде чем огонь потухнет. Легче легкого было после этого повернуть выключатель, отыскать в потемках дверь и запереть церковь на ночь.

В тот вечер, о котором идет речь, певчие, получив позволение, с обычной поспешностью разошлись. Мистер Батчел