Я подумал, что колонна сейчас упадёт, но она устояла. Где-то рядом рухнул очередной вертолёт. Звук пальбы внутри дворца только усилился.

Алекс подал мне трубку шифрованного телефона.

— Генерал Дугин, — сказал он.

— Князь, я сейчас говорил с капитаном-интером Игнатьевым! — раздалось из трубки. — Он во дворце. Странное дело он мне поведал. Они прикончили с десяток бойцов дворцовой стражи. Но их кровь… она…

— Потекла в другую сторону? — спросил я.

— Да, именно! Паники нет, бойцы не испугались, но дело нечисто.

— Принято, генерал. Спасибо за предупреждение.

Василий не терял времени. Когда я приду, он, усиленный кровью сотен своих солдат, станет чрезмерно сильным.

Проход во дворец пылал, но Алекс проделал новый, прямо в стене.

— Занимайте позиции, — сказал я. — Окружите, чтобы никто не вырвался наружу и не прорвался внутрь. Я иду.

— Один? — спросила Лера.

— Да. Я быстро. Потому что…

Я взглянул в окно. Там, во внутреннем дворе, британский офицер взялся за голову, а потом начал расстреливать своих подчинённых.

А несколько корпоратов совместно с императорским спецназом Александра держали оборону. Марионеток тут слишком много. И среди них могут оказаться мои штурмовики.

Мне бы не хотелось убивать своих же.

— Кирилл, — позвал его я. — Мне не хватит моей крови, а там ещё Романов. Нужна твоя помощь.

— Ох, мать её, — он поморщился. — Ну зачем я в это подвязался?

— Надо, брат, надо.

Кирилл достал из кармана одноразовый скальпель в упаковке.

— Ладонь обязательно?

— Да. Давай я помогу, — я вытянул его за руку.

— Хорошо, я только подготовлюсь, — он закрыл глаза. — На счёт три. Раз… бля! Зачем так рано?

Я пролил его кровь на Камни.

— Я быстро, — сказал я. — А вы стойте тут.

Я заскочил в другую комнату и сразу остановил время.

Теперь надо добраться до бункера, пока время стоит. Крови Кирилла хватит ненадолго, потом придётся пользоваться своей.

Я отклонил в сторону пулю, которая летела в нашу сторону, и пошёл дальше через сгущённый плотный воздух. Хорошо, что я не напялил на себя броню, а то идти было бы намного тяжелее.

Марионеток вокруг очень много и их становится больше. Но как только Василий Романов умрёт, всё закончится.

Я пошёл по коридорам дворца, пробираясь мимо застывших пуль и осколков. Война замерла.

Мои штурмовики сидели в одном из проходов, перестреливаясь с коммандос. Один из британцев, суровый мужик с сигарой во рту, кидал в наших гранату.

Я бережно её подобрал и положил её ему под ноги.

В следующем зале, с красными стенами, на которых висели картины (многие уже издырявлены пулями или сожжены), императорский спецназ дрался против машины корпоратов, которая каким-то чудом сюда залезла.

Боевая машина стреляла из пушек. Целая колонна пуль с небольшим интервалом зависла в воздухе. Скорострельность бешеная. Те, кому предназначалась эта очередь, разлетятся на куски.

В следующем зале британцы ставили взрывчатку на двери. Сверху, на лестнице, сидел пулемётчик из охраны дворца, которого они ещё не заметили. Их ждёт сюрприз, когда он начнёт стрелять. Я его портить не стал.

Везде, куда бы я не шёл, было разбитое стекло, обгоревшая мебель и уничтоженные предметы искусства. Всюду валялись трупы и раненые. Кто-то постоянно с кем-то сражался.

Но не двигалось ничего, кроме крови. Ей будто было плевать на время, она была вне его. Долбанная мартирская магия. Кровь медленно текла по коридорам и залам. Это всё от убитых марионеток. Она направлялась к Василию, а я шёл по её следу.

Кровь Кирилла, которую я так нагло у него взял, высыхала на Камнях. Но я уже был близко, потому что в этих коридорах британцев почти не было, зато было полно трупов пустынной гвардии Тимофея.

Если честно, я уже устал так идти. Будто пробирался через болото. За мной прямо в воздухе висели капли пота, который я оставлял. Скоро драться, а я уже замотался.

Время вернулось к своему ходу как раз тогда, когда я добрался, куда нужно.

Император Александр стоял в углу, как гневный памятник. Рука на кого-то указывала. Но он в ступоре. Вокруг него куча трупов, у которых крови нет.

Тимофей Романов стоял на коленях посреди своей дохлой свиты, опустив голову. Над ним стоял Василий, сжав в кулак левую ладонь. Чернеющая кровь обвивала Тимофея. Новая марионетка.

Василий изменился. Он впитал столько крови, что даже сам покраснел. Под кожей у него вздыбились вены, толстые, почти как верёвки. Смотрелся он жутковато.

— Распусти свою армию, — Василий положил порезанную руку на голову Тимофея. — Пусть они сдадутся. Выступи перед ними, скажи, что они должны служить истинному императору. А потом застрелись у них на глазах.

— Да, мой господин, — робко ответил Тимофей.

Василий заметил меня.

— Ты уже здесь, Воронцов? — спросил он. — Всё кончено. Ты…

Я хотел высказать ему всё, что накопилось. Сказать, почему я пришёл за ним, почему мы враги, за что хочу отомстить. Напомнить, что моим людям угрожать нельзя. Разобраться с ним за Трофимыча. И ещё высказать, какой этот наследник идиот, раз ему плевать, что его столицу штурмуют британцы.

Зачем? Я просто остановил время, чтобы прикончить его.

Но он успел кинуться в мою сторону.

Сколько же крови он поглотил? Он двигался, очень медленно, но всё же двигался. Если бы не остановка времени, он бы выпотрошил меня быстрее, чем ко мне долетела бы пуля. Если бы пришлось драться с ним честно, я бы не вывез.

Но время на моей стороне, а мне уже не до поединков. Я подобрал парадную саблю кого-то из охраны Александра и подошёл ближе. Василий медленно нёсся в мою сторону, но для него это был предел возможностей.

Он заметил, что я хочу сделать, но просто не успел остановиться. Романов налетел на висящий в воздухе клинок.

Я вернул время к своему ходу, вырвал саблю из его тела и снёс голову. Вот и конец. Теперь он мне не помешает.

Я склонился над обезглавленным телом врага и выставил руки. Сработает или нет? Мне много не надо. Но его кровь облитератора потянулась ко мне длинными полупрозрачными паутинками. Его кровь и кровь тех марионеток, которых он подчинял по-особому. Как, например, своего отца.

А теперь время спасать империю. Не самому же мне этим заниматься.

Сначала Тимофей, потом Александр. Оба, наверное, минуту стояли и тупили, глядя на меня и друг друга. В глазах у них светились красные искры.