– Не знаю. Я же не девица.

– Коли не хотел бы он, так и у неё надежд в душе не зародилось бы! – в голосе княгини вдруг послышались слёзы. – Все уши о нём мне уже прожужжала. Только через порог ступила.

И правда ведь, похоже, за сестру она испугалась. А ведь Чаян тоже не слепой: сразу заметил тягучий взгляд, каким боярышня Ледена провожала. Много ли молодой девице надо, чтобы сердце разгорелось? Слово ласковое, внимание ненароком и терпение выслушать болтовню.

– Да как же я его уйму, Зимава? – Чаян повернулся к княгине. – Не маленький ведь он. А я ему не отец. Брат только. Равный.

– Скажи ему, чтобы и в сторону её не смотрел! – в глазах княгини блеснул злой огонёк. – От беды она хотела спастись – и потому сюда приехала. Да только как бы в большую беду не угодила.

– Как ты?

Чаян улыбнулся. Мягко коснулся её щеки ладонью и провёл большим пальцем по плавной линии губ. И зачем так делает? Зачем душу ей бередит – и сам толком не знал.

– Как я, – согласилась Зимава. – Но я женщина. Замужем была. Мужа потеряла. Я понимаю больше, чем Вышемила.

Она слегка подтолкнула его в грудь, заставляя сделать шаг назад. Он сел на застеленную лавку, а княгиня, приподняв подол, опустилась на его колени верхом. Прижалась к губам его своими, провела ладонью по животу а дальше, задрав край рубахи – скользнула под гашник. Чаян втянул воздух сквозь зубы, ощутив требовательные ласки её тонких пальцев.

Как с некоторыми женщинами легко порой. И как сложно – коли с другой стороны взглянуть.

– Хорошо, я скажу ему, – между поцелуями проговорил он. – Но решать всё равно они вдвоём будут.

– Спасибо, – шепнула Зимава.

Чаян стащил с её головы платок, сдёрнул ленты с кос – и запустил пальцы в мягкие волосы, расплетая шёлковые пряди. Зимава приподнялась и приняла его в себя, тихо вздохнув – а дальше уж всё забылось хотя бы на то время, что они были вместе в этой пустой и чужой хоромине.

После, как Зимава ушла, он отправил отрока к волхву Соловью – с вежливой просьбой прийти наутро в детинец для дела очень важного. Тот вернулся скоро, передав, что старец согласен. А на другой день, как разлился бледный рассвет по небу, в гридницу пришёл другой парень и доложил, что Соловей уже здесь: явился как только открылись ворота. Чаян быстро закончил утренню, которую так и проводил каждый день: не отдельно в трапезной, а вместе с воинами – и поспешил в общину.

Волхв сидел на лавке, оперевшись спиной о стену, а как вошёл княжич – лишь голову слегка повернул и сжал сухими, словно сучья, пальцами отполированный множеством прикосновений посох. На старчески сморщенном лице его, почти невидном под богатыми усами и бородой, сияли, словно осколки неба, удивительно молодые глаза.

– Здрав будь, Соловей, – оказывая почтение старшему, первым заговорил Чаян.

Волхв пожевал губами, словно раздумывал ещё, стоит ли отвечать: вот же, жил и не знал, что здешний жрец отнесётся к нему с такой неприязнью. И так на улицах Велеборска через один все взгляды – враждебные, хоть люди и помалкивают пока.

– Здрав будь, княжич, – всё же пробурчал Соловей.

Глянул Чаяну за спину и улыбнулся вдруг, сразу помолодев на десяток-другой лет. Тот обернулся, проследив за его взглядом: в общину вошла Елица, отдохнувшая, посвежевшая после долгой дороги – что кувшинка белая в озере. Одно только омрачило невольно её появление: то, что следом, как привязанный к ней, вошёл Леден. Словно они договорились где встретиться и вместе сюда дошли. Метнулся в груди сухой комок горячей ревности – хоть и негоже это, на брата обиду держать за то, что они с княженкой за время пути, может, и сблизились как-то. Сам его с ней отправил – расхлёбывай теперь, не поперхнись.

Как все расселись за столом, Елица вынула из кошеля, что висел на её поясе, три округлых палочки и протянула на раскрытой ладони волхву. Тот посмотрел на неё пока непонимающе и взял их – разглядеть поближе. Чаян же заметил, что на них будто лики вырезаны.

– Их мы нашли на старом святилище Велеса, что недалеко от Радоги, – пояснила княженка, пока Соловей вертел колышки в руках. – Никто из местных волхвов не смог нам сказать, откуда они там появились. Но один вспомнил, что видел такие же на одном из святилищ, да где – не разумел: много лет прошло.

Чаян тихо вздохнул от накатившего облегчения: не совсем с пустыми руками приехали, хоть за что-то да можно было зацепиться.

– Я на таких не бывал, – тут же разрушил все чаяния Соловей.

Он вернул колышки Елице – она лишь растерянно посмотрела на них, как будто не зная, куда теперь деть. Леден, что сидел рядом, только ладонь на столе в кулак сжал, пока смолчав. Но, видно, и у него терпение уже поступило к исходу.

– Так что же делать? – голос Елицы дрогнул.

– Идолки эти явно с женского капища – тут верно всё. И так, такими чертами вырезали их всегда ближе к косляцким землям, на востоке. Туда люди шли от моря, принесли с собой память о том, как пращуры их идолов резали. Там бы кого спросить.

– На востоке сейчас опасно, – буркнул Леден и на княженку покосился, словно и правда встревожился.

Надо бы расспросить его, как путь их прошёл да что они там, кроме старых капищ, видали. Просто ради спокойствия собственного. Елица поймала взгляд младшего, удержала, как будто мыслями они какими обменялись.

– У Сновиды узнать можно, – проговорила неуверенно. – Она точно должна была на то капище хоть раз сходить. С тех краёв родом.

– Вот же, – усмехнулся Леден, – зря я тебя оттуда увёз.

Елица потупилась коротко, как будто слова его чем-то её смутили.

– Всё возвращается туда, откуда началось, – Чаян перевёл взгляд с неё на брата, хоть и хотелось дальше на княженку смотреть. – Только в путь я тебя, Леден, снова не пущу. Пусть теперь из кметей кто едет. Сотника дам, если надо. А ты мне здесь понадобишься. К тому же Елица сразу не поедет. Пусть отдохнёт немного, а то вон похудела уже. Да и Лельник на носу – женщинам и девицам радость.

– А то ты знаешь, похудела я или нет, – покачала головой Елица – даже не улыбнулась. – Но ты прав. В дорогу я тут же не брошусь. Лельник встречу.

На том и решили, отпустили Соловья, а после полудня, оставив вместо себя Ледена, Чаян в становище остёрское наведался: самолично