В домике Долинских, печальном и тихом в эти последние дни, снова стало оживленно и весело.

Вся семья сидела на террасе. Мария Николаевна приготовила отличный ужин. Катя и Тима с аппетитом уплетали все, что им давали, и требовали прибавки.

— Ох, вкусно! — облизывался Тима. — Вот вкуснота! — Он подчищал оставшийся на тарелке мясной соус. — Не то что наши крахмальные булочки, а, ребята?

Тима хитро подмигнул.

Катя и Ван расхохотались. Виктор силился улыбнуться. У него на душе скребли кошки…

За столом сидели долго.

Катя и Тима наперебой рассказывали о своих приключениях, особенно о том, как они испугались, когда Сергей Петрович подошел к кувшинке, подняв, как показалось тогда путешественникам, огромную волну и заслонив своей рукой солнце.

— Я думала — ну, теперь все, конец! — возбужденно говорила Катя.

— Это и был конец… — улыбнулась Мария Николаевна, — конец вашим скитаниям.

— Ну да! Но мы не сразу поняли, в чем дело.

— А потом что вы подумали? — спрашивал Ван.

— Тима догадался посмотреть через уменьшитель. Ну, и все стало ясно. Невозможно рассказать, как мы были счастливы! Ведь мы хотели лететь на пчеле, понимаете? Нет, неужели это был не сон?!

Катя даже глаза стала протирать.

Мария Николаевна ласково погладила ее по голове:

— Сон, девочка, конечно, сон!.. Я тоже как будто сейчас проснулась.

Виктор сидел молча. Он почти ни о чем не спрашивал. Он только переводил взгляд от Тимы к Кате, точно желая еще и еще раз убедиться, что они тут, рядом, и не собираются исчезнуть.

Тима, улучив удобную минуту, позвал отца и мать в другую комнату и сказал серьезно и просто:

— Я виноват! Не знаю, сможете ли вы простить меня? Но я клянусь, папа…

— Не клянись, сынок! — так же серьезно ответил ему отец. — Все и так понятно. Урок был достаточно суров. Никто из нас не позабудет то, что произошло. Я тоже виноват. Я слишком понадеялся на тебя, а воля твоя еще не окрепла, соблазн был велик. Мы оба виноваты перед твоей матерью!

— Что было, то прошло… — сказала Мария Николаевна. — Не будем об этом больше вспоминать!

Тима стоял, опустив голову. Его душили слезы. Он махнул рукой и выбежал из комнаты.

На следующий день с утра к Долинским явились Анатолий Степанович Кривошеин и Владимир Яковлевич Вада. Они сидели на террасе в плетеных креслах. Мария Николаевна хлопотала на кухне. Молодежь была в саду, Сергей Петрович ходил взад и вперед по террасе.

— Вот что, друзья! — сказал он. — Считайте, что мы потерпели неудачу с нашим аппаратом превращений.

Сергей Петрович остановился возле Кривошеина.

— Почему? Аппараты работают безотказно, — сказал Анатолий Степанович.

— Да, конечно. Но не только в этом дело. Где гарантия, что с кем-либо другим не произойдет того же, что и с нашими детьми?

— Да, гарантировать трудно, хотя…

— Никаких «хотя»!.. Придется нам доделывать наш аппарат так, чтобы не было ни малейшей угрозы тому, кто воспользуется его услугами. Нужно все предусмотреть. Надеюсь, мы справимся с этой задачей, но впереди еще очень много работы.

— Э, подумаешь! Голова есть, руки на месте!.. — сказал Вада. — Знаешь, что я тебе скажу, Сергей: мы столько пережили за эти дни, что у меня нет решительно никакого желания когда-либо повторять все снова.

— И черт меня понес на эту рыбалку! — сказал Кривошеин. — Будь я здесь, ничего бы не случилось!

— И ты виноват, но я больше других — незачем было оставлять ключи. Один Владимир влип в эту историю, что называется, ни сном ни духом.

— Я думаю только о том, что все хорошо кончилось. Этого вполне достаточно!

Вошла Мария Николаевна, внесла вазу с фруктами. Друзья замолчали. Не хотелось при ней продолжать разговор о лаборатории.

Хлопнула калитка. Пришел директор Института селекции. За ним потянулись другие гости. В этот день у Долинских перебывал весь поселок. Всем хотелось выразить радость по поводу счастливого возвращения ребят.

Ребята сидели в саду. Там был весь Тимин класс. Все наперебой расспрашивали Тиму и Катю об их приключениях, ахали, охали, громко смеялись. Потребовали, чтобы им рассказали еще с самого начала — о путешествии в почве, внутри дерева.

— Вот бы нам всем классом отправиться туда! — заявила Наташа.

— Э, нет, не выйдет! — засмеялся Тима. — Нас теперь и близко не подпустят к лаборатории.

— Тимка, это не по-товарищески! — объявила Лиля. — Сам побывал, а остальные как же?

— Ну, знаешь ли… Я бы и рад… — развел Тима руками.

— А я вам завидую, ребята, — тихо сказала Ксения. — Такое и во сне не приснится. Счастливые!..

— Да, теперь счастливые, когда все кончилось, а тогда нам с Катей не очень-то было весело. Правда, Катя?

Катя мотнула головой в знак согласия. Она уже со всеми перезнакомилась и щебетала так, словно знала их всю жизнь. Виктор был молчалив и сдержан. Сегодня утром, увидев, что Тима проснулся, Виктор подошел к его кровати и, не глядя на него, сказал:

— Я был величайшим ослом! Вот и всё!

— Э, друг, — весело ответил Тима, — все мы хороши! Забудем то, что было. Так сказала мне вчера мама. Так говорю тебе и я.

Виктор отвернулся к окну и долго смотрел в сад.

Он не ожидал, что Тима так просто и искренне простит его. Ему было бы легче, если бы он обрушился на него с упреками. А Катя? Что о нем думает Катя? Он боялся к ней подойти, боялся взглянуть ей в глаза. Он думал об этом неотступно…

Между тем открылась калитка, и вошли Машенька с Дашенькой. Обе были в нарядных платьицах, с большими букетами цветов.

Катя кинулась к девочкам. Стала их целовать.

— Тима, Тима, это они! — смеялась она. — Это их я видела тогда на поле!

— Папа, — крикнул Тима, — смотри, кто пришел!

— A-а, подружки-неразлучницы, — приветствовал девочек Сергей Петрович. — Маша, тащи сюда конфет, да побольше! — обернулся он к жене. — Вот ведь главные герои. Я тебе и рассказать не успел. Это они принесли лист. Так часто бывает: истинные герои остаются в тени! — смеялся он.

Мария Николаевна поставила на стол огромную коробку шоколадных конфет. Девочки сидели на коленях у Сергея