— Вы что это здесь устроили? — спросила у него врач, ошалевшая от этого вторжения и наглости. — А в мешках что?

— Я… я снег привез.

Она посмотрела в раскрытый мешок, а там раскрошенный пенопласт. Доктор широко распахнула глаза.

— Зачем?

— Я обещал, что сегодня ночью снег выпадет. Значит, он выпадет.

«Если не выпадет снег — я умру».

— Ну раз обещал…

* * *

Доктор зашла в палату к Диане рано утром, но девушки в постели не оказалось. Она стояла у окна. Санитарок еще не было, и коляска осталась у кровати. Значит, сама добралась. Впервые. Ольга Ивановна подошла к девушке сзади и посмотрела на улицу. Все усыпано белым. Все деревья, земля, дорожки. Настоящий снег. Белым-бело. На небе солнце светит ослепительно ярко, а внизу тот парень стоит и на окна смотрит, руки лодочкой сложил и кричит:

— Я же обещал! Ты мне веришь, психолооооог? Смотриии! Снег выпал! Для тебя!

— Дааааа, — улыбается и плачет.

Ольга Ивановна вышла в коридор и прикрыла дверь.

На следующий день часам к десяти утра ее вызвал Михаил Степанович.

— Диане Свободиной операцию делать будем. Пришел результат анализов, которые вчера взяли. Гемоглобин поднялся, чувствует она себя хорошо, пневмония отступила. Самое время. Рискнем.

Эпилог

— Девочка-осень. Такая же золотая. — говорит он, и я медленно выдыхаю.

Протягивает мне руку…медленно даю свою. Сжимает мои пальцы, скрещивая наши вместе. Ладонь к ладони. Его горячие, мои холодные.

— Замерзла?

— Нет.

— Холодные руки.

— Говорят, у кого холодные руки, у того горячее сердце.

— Кто говорит?

Спрашивает, не моргая.

— Не знаю…говорят.

— Расскажи мне…

— Что?

Но я знаю, о чем он, мы оба знаем, что я знаю.

— Кто ты?

Заставляет усмехнуться.

— П*здец! Когда ты улыбаешься, у меня сердце взрывается!

Я…кажется, знаю, как это. Потому что, когда улыбается он, мое разлетается на мелкие осколки.

— Кто я?

— Не знаю…кофе по утрам?

— Чай. Без сахара. Пакетик не вытаскивать…Кофе?

— Кофе. Черный. Без сахара. Черный. Красный. Белый. Синий. Розовый?

Он идет по кругу, и меня ведет. Мы очень медленно кружимся.

— Сиреневый…

— Белый…Паста, картофель?

— Рис…

— Суши, мясо, гамбургер?

— Креветки.

Я смеюсь, и он тоже.

— Стейк? — спрашиваю, улыбаясь.

— П*здееееец…улыбайся еще…Да, непрожаренный, с кровью.

Кружит быстрее, и я забываю, что хромаю. На нас летят листья.

— Скорпионс? Квин?

— Даааааааа!

— Металлика?

— Да. психолог, даааа! Ты?

— Дааааа!

— Блюз?

— Да! Джаз?

— Нет!

— Нееет…

Резко хватает за талию и, приподнимая, впечатывает в дерево. Улыбается. Боже. Надо запретить таким, как он, улыбаться. Это незаконно. Сколько девчонок порезали из-за него вены? Мне страшно…стать одной из них. И мне страшно никогда ею не стать.

Смотрит и испепеляет так, что я превращаюсь в тонкий пепел, летящий по осеннему ветру. Смотрит на мое лицо, на мои губы, на мою шею, ниже, по ключицам, по груди, и мое дыхание рвет, как листву с деревьев. Снова мне в глаза своими убийственными глазами.

— Я скучал…по твоим губам, психолог

* * *

— Ты снимал это на видео? Серьезно?

— Серьезно. Я хотел, чтобы это осталось у меня навсегда, психолог. Поэтому я постоянно тебя записывал.

— Это не было твоим заданием?

— Нет, не было, я просто стал повернутым на тебе идиотом.

— Ты будешь любить меня, Дима?

Спросила очень серьезно и обняла меня за шею обеими руками. Она еще такая прозрачная, такая легкая, такая невесомая и мне страшно, что она ускользнет, страшно, что что-то может пойти не так, испортиться.

— Буду. Всю жизнь буду любить только тебя. Ты мне веришь?

— Не верю.

Подхватил ее на руки, глядя в светящиеся счастьем голубые глаза и чувствуя, как золотистые волосы щекочут мне щеку. За окном весна, расцветают деревья и белые лепестки летят в стекло как хлопья снега, напоминая те самые страшные дни, когда я думал, что разлагаюсь живьем и скоро уйду вместе с ней если проклятый снег не выпадет.

— Почему?

— Потому что скоро появится кто-то, кого ты будешь любить сильнее.

— И кто это? Кого я могу любить сильнее, чем мою девочку?

Положила мне в руку непонятный серый снимок с какими-то выпуклостями, разводами и «белым шумом» как в испорченном телевизоре.

— Что это?

— Твой подарок на День Рождения.

— Не, ну это шарлатанство, Смирнова. Я тебе, значит, целую песню с музыкой и стихами, а ты мне какую-то странную картинку?

— Это не картинка!

— А что?

— Это фото. С УЗИ.

— Какое фото?

— Фото малыша. Вот видишь это головка, это ручки, ножки… а это…, - она тихо хихикает, — у нас будет сын, Смирнов. Ты хотел девочку или мальчика?

Она смеется, и глаза просто сияют.

Меня застопорило, и я ни черта не мог понять.

— Сын у тебя родится скоро… так что я тебе не верю! Его ты будешь любить больше, чем меня!

Я усмехнулся и прижал ее к себе сильнее, закрывая глаза. Так не бывает… чудеса ведь не случаются. Только в кино и сказках. Но она со мной. Живая. Горячая. Смеется мне в ухо и обнимает за шею тонкими руками. И там… где-то внутри ее тела бьется мой ребенок и он выжил, выжил вместе с ней. Я ведь не заслужил это счастье. Поднял к ней голову и прижался губами к шее.

— Тот снег… он был не настоящим.

Пробормотал очень тихо.

— Я знаю.

Открыл глаза и посмотрел ей в лицо — улыбается и водит пальцем по моей щеке, как всегда, заставляя млеть от счастья.

— Только это ты ничего не знаешь… для меня он был самым настоящим. Самым снежным на свете. Ты сделал его для меня… Ты подарил мне чудо.

— И ты решила отплатить? Подарить его и мне?

— Свободины всегда возвращают долги.

— Ты уже почти два месяца как Смирнова… так что все твои долги остались в прошлой жизни. Кроме самого главного — супружеского.

Засмущалась. Ничего маленькая, родишь и я тебя затрахаю до потери пульса. Плакать у меня будешь от наслаждения. А пока что нежненько…аккуратно, как фарфоровую статуэтку и так что самому тронуть страшно. Ласкаю и пальцы судорогой сводит. Целую и губы немеют. И страсть запредельная. Понимаю, что трогать нельзя и все равно трогаю. Умираю и рождаюсь каждый день заново.

— Папа вчера звонил…они нас пригласили на ужин.

Я удивленно приподнял бровь. Потому что наш последний разговор с папой закончился тем, что он пообещал утопить меня в ближайшей канаве. С тех пор прошло несколько месяцев, но я не думал, что что-то изменилось.

— Он хочет предложить тебе работу…

Сказала вкрадчиво и