И, конечно, суетились чиновники всех мастей! Тем, кто рангом повыше, Кузнецов напомнил время заседания, а вот начальника отдела по твердым коммунальным отходам Еремеева развернул к дверям. Тем более повод нашелся:

– Сергей Иваныч, прогноз неутешительный. Помогать надо. Возьми пару человек, сходите по крайним домам. Чтобы документы, деньги, все необходимое готовили. Только чтобы без паники! Аккуратно, как с детьми.

19.14

Сергей Еремеев

В первом домишке живет дедок лет семидесяти. Один. Еремеев по недовольному прищуру понимает: перед ним – типичный человек-говно. Как в песне «Биртмана». Не ошибается.

– Тушите давайте! Никуда я не пойду! – заявляет гражданин. – Это ваша обязанность – обеспечивать нашу безопасность. Вы власть! Вот и отрабатывайте зарплаты свои непомерные!

– Послу…

Человек-говно захлопывает дверь, не давая завершить фразу. Сергей думает постучать еще разок, поубеждать, но уходит. Понятно же, что не вариант. Такой умник упрется, хрен переубедишь. Только если паленым запахнет и пламя на стены полезет, жопу поднимет. И то не факт.

Время распределять надо рационально, не тратить на пустое.

Второй дом на Озерной улице. Обычная семья. Вышли родители, двое деток. Встревожены, конечно. А как иначе? Полыхает – мама не горюй! Пожарные вовсю тушат, но результата не видно. Зарево все ярче.

– Нам точно не надо уезжать из дома? – Глава семейства встревожен, хотя старается это скрыть.

– Принимаются все меры, чтобы огонь сюда не дошел. Но на всякий случай будьте готовы.

– Может, не будем ждать? – У женщины глаза на мокром месте, губы дрожат.

– Говорит же человек, не паникуй! – Мужчина изучающе смотрит на Еремеева. Тот выдерживает взгляд, и хозяин ненадолго успокаивается.

Третий дом – самый обветшалый. Сергей нажимает на кнопку звонка. Ждет. Жмет повторно.

В окне мерцает свет, но никто не открывает. Еремеев стучит. Сильнее. Еще сильнее.

Он почему-то волнуется. Чуйка сработала, а она не обманывает, столько раз убеждался. И вроде надо дальше, домов много, но он молотит и молотит по обшитой дерматином фанере. И, вознагражденный за терпение, видит, как в предбанник выходит дамочка.

Еремеев без труда определяет, что за птица: белки в красных прожилках, лицо одутловатое, помятое, координация движений – мечта гаишника. А когда она отпирает, по дыханию удостоверяется: не ошибся.

– Женщина, здравствуйте. В плавнях пожар. Огонь сюда идет, есть угроза жилому сектору, – тараторит он и хочет побыстрее оставить алкоголичку досыпать. Вряд ли она понимает, о чем он говорит, в лучшем случае половину.

Но по искаженному волнением лицу видит: что-то не так. И остается, а женщина нервно оглядывает предбанник и исчезает в комнате, едва не снеся дверной косяк плечом. «Больно будет, как проспится. И не вспомнит же, откуда синяк», – думает Сергей и слышит, как мечется внутри хозяйка.

Доносится:

– Лёша? Лё-о-оша! Ты где?!

Не разуваясь, он заходит в комнату. Внимания на бедлам вокруг старается не обращать. Пусть соцзащита расхлебывает, он позже туда сообщит, не забудет.

Дамочка сидит на обшарпанном диванчике, обхватив голову руками, и подвывает.

– Что случилось?

Он уже знает ответ. Хочет, чтобы она озвучила. И она делает это.

– Сы-ы-ын пропал. Лёшенька.

– Не волнуйтесь, мы его найдем.

– Он у меня дурачо-о-ок…

С подбородка свисает то ли слюна, то ли сопли, слезы катятся по рыхлым щекам – неприятное зрелище. Но Еремееву не жаль пьянчужку. Может, встряска мозги ей промоет. Гораздо важнее пропавший ребенок.

– Мы. Его. Найдем, – повторяет он уверенно. А внутри екает. Натягивается тетивой и обрывается. Плохая чуйка, ох плохая.

18.30–19.01

Виктор Комиссаров

Комиссар и его ребята прибыли на место первыми. Экипаж слаженный, сработавшийся, не раз в прямом смысле огонь и воду проходил. Плавни тушить тоже приходилось – год с лишним назад, в августе.

И тогда дул сильнейший ветер, только жаркий, сухой. Дым шел такой, что бздуны в Сети переполошились. Курортный сезон в разгаре, все хором в смартфоны строчить: «Караул! Атас! Мы все сгорим»!

МЧС даже авиацию выделило: сначала два вертолета Ми-8, потом самолет Бе-200. Только с воздуха и потушили.

С плавнями – оно ж как, работать невозможно. По сути, болото, густо заросшее камышом. Ни одна машина не пройдет. Метр от силы, и колеса вязнут. Бывало, пожарные проваливались в прелое месиво по пояс. Лешка Болотов однажды по шею ушел, еле вытащили. Экипировка тяжелая, неудобная: костюм защитный, шлем с огнеупорным стеклом вместе килограммов восемь тянут, если не больше.

Пока тушили, кляли всех и вся: условия чудовищные, а результат едва виден. Но сейчас было хуже, много хуже, чем летом. Холод адский, проклятый норд-ост проникает через костюм. И вроде жар от огня должен идти, но не чувствуется, ветер рассеивает его над плавнями вместе с искрами.

Брызги в оранжевых отсветах кажутся кровью огня. Словно не воду льешь, а пламя. Красиво, но как же холодно!

Через мгновение Комиссаров забыл о стуже, громоздком костюме и рассыпающихся фейерверком искрах. Неподалеку от места, куда он направлял струю брандспойта, Виктор увидел…

19.20

Кузнецов, Самсонов, Еремеев

– Иваныч, слушай, мне сейчас Комиссаров звонил, старший прапор, из лучших моих бойцов. Ты его помнишь, может?

– Грамоту выписывали, помню. На прошлом пожаре в лимане отличился.

– Так вот… – Замначальника пожарного гарнизона Александр Самсонов затянул паузу.

– Сань, у меня штаб вот-вот начнется, минут пять максимум. Мэр в пути, шишки из края на подъезде. Не тяни! Что там с Комиссаровым твоим?

– Чертовщина, Иваныч. Если б не знал его сам как облупленного, решил бы, что неадекват. Или розыгрыш глупый. Но он не из брехливых. И обстановка не для шуток.

– Саня-а-а…

– Ладно-ладно, извини, понимаю. Но не сказать не могу. Я сам сейчас из Новоросса еду. Но на выезде, мать ее, пробка. Встал намертво.

– Саня!!!

– Короче, Комиссар в плавнях огненного человека видел.

– Чего?!

– Силуэт, говорит, человеческий. Рост маленький, а сам из огня весь. Бегает, и от него камыши сильнее разгораются.

– Бред.

– Согласен. Но Комиссар на нервах. Начальнику гарнизона рапортовать боится – меня набрал. А я тебя.

– Здесь ваш шеф, краевого министра встречает. Все, Сань, я все понял, некогда мне глюками заниматься, ей-богу. У меня Чембурка вот-вот на воздух взлетит.

– Понимаю. Все понимаю, брат. Извини. Приеду, сам разберусь.

– Лады, а я пошел гостей встречать. По ходу, Горнев из Краснодара домчал. Быстро он… Хотя если с мигалкой…

Кузнецов дал отбой и сунул мобильник в карман. Но аппарат тут же встрепенулся.

– Кто еще?! – рассердился Николай. Поглядел на экран, прикинул, отвечать или нет, но все же ткнул пальцем в зеленую трубку.

– Николай Иванович, это Еремеев.

– Слушаю. Только быстро!

– У нас ЧП. Мальчишка пропал.

– Какой мальчишка?!

– Маленький. Семья неполная, проблемная. Мамашка вразлюлю, а ребенок дверь открыл и ушел. Шесть лет. А еще он, похоже, того…

– Чего того?!

– Ну,