Шрифт:
Закладка:
— Нет, он… Кемаль… — Газаль покачала головой, пряча взгляд. — Все не так… Я объясню брату сама…
— Можешь не продолжать, — Кире захотелось и рассмеяться, и обнять растерянную Газаль. — Я уже обо всем догадалась.
— Это стокгольмский синдром?
— По-моему, это даже круто. Но я этого не говорила…
За разговором собеседницы пропустили момент, когда Мадина нанесла Саиду удар в плечо. Вряд ли он был опасным, несмотря на кровь. Кира поднялась во весь рост, широко открыв глаза, вложив во взгляд микс из восхищения, предвкушения и обещания. И Ассасин поймал ее взгляд. Видимо, ему стоило напомнить о том, что он может потерять, если победит Мадина.
Газаль заметила этот молчаливый диалог. Таким приспешника Кемаля она ни разу не видела. Что с ним сотворила ее невестка? Возможно ли настолько подчинить себе чувства опасного мужчины, который не зря носил свое прозвище?
— Зря я не сделала тебя виновником тогда, когда мои люди принесли змею в ванную этой… — Вытирая кровь, прошипела Мадина, с ненавистью взглянув на Газаль. — Тогда бы ты не стоял у меня на пути.
Сказанное настолько сильно ошеломило Саида, что он разорвал зрительный контакт с Кирой. Его лицо замкнулось, ухмылка стала похожа на оскал опасного, неумолимого зверя. Истинное лицо пустынного убийцы.
— Ты подняла руку на шейха, Эфа?
Самоуверенность в глазах Мадины как будто пошатнулась. Она только сейчас поняла, что призналась в покушении на жизнь Кемаля, и сама этого в состоянии аффекта не осознала. Преступление, за которое уже погибли люди, причем мучительной смертью, означало лишь одно: пощады не будет.
— Кемаль не отдаст свое сердце никому, кроме меня. Но раз ты это произнес вслух, мне придется избавиться от всех, кто это услышал. — Мадина повернулась к двери с явным намерением позвать своих людей.
Она не рассчитала одного. Если до этого Саид не собирался убивать приемную дочь шейха Асира, соблюдая субординацию, и намеревался только защищаться, ее признание изменило расстановку приоритетов.
Закричать она не успела. Саид, не проронив ни слова, взмахнул мечом, сделав быстрый выпад по икрам Мадины, после чего нанес ей удар кулаком в висок.
Она не успела всадить в его сердце свой кинжал только потому, что не ожидала удара. Удара, который сразу лишил ее сознания, а может, и прикончил на месте.
Кира повернулась к Газаль и приложила палец к губам. Саид повернулся к Кире. Смотрел на нее долго, будто пытался навсегда запечатлеть образ в памяти, с грустью и осознанием, что жена эмира Аль Махаби никогда не подарит ему ответных чувств. И тогда Кира испытала неловкость, перерастающую в чувство вины. Но ненадолго.
— Пока воительницы Мадины готовят ритуальный костер и яства к ее возвращению, я попытаюсь вывести вас отсюда. Кто умеет водить автомобиль?
— Обе, — нетерпеливо ответила Кира, прислушиваясь. — Поведу я, если это не очередная твоя игра. Уверен, что шейх аль Мактум спустит тебе с рук наш побег?
— Шейх аль Мактум не знает, что вы здесь. Я действовал сам, как и Мадина. Надо спешить.
Газаль просияла. Кира взяла ее за руку. Она все еще не верила, что их просто так отпустят, но была уверена, что и из этой ситуации найдет выход.
Газаль
Меня трясло мелкой дрожью. Казалось, что я упаду без чувств в любой момент. События одно за другим наносили удары сознанию, не позволяя опомниться. И все это на фоне злости на себя и на собственную глупость. Я была умна там, где дело касалось сложных чисел, и как оказалось, в житейских делах — полной дурой.
Я пыталась бежать от своих чувств, а не от Кемаля. Чувств, которые вышли из-под контроля и заполнили собой все, что составляло центр моей вселенной. Впервые я осознала, что события, меняющие жизнь в корне, происходят ни с того ни с сего — впервые случилось тогда, когда меня выдали замуж против воли. А второе, более масштабное — с той самой поры, когда я впервые взглянула в глаза своего похитителя. Взглянула и ощутила не ненависть, хотя именно так мне показалось изначально.
Как же я боялась признаться себе, что люблю Кемаля Аль Мактума! Настолько, что готова была бежать в одиночку сквозь пустыню, а особенно — довериться той, кто назвала себя его сестрой и очень складно устроила наш побег. Отверженная Кемалем ради меня… что бы она со мной сделала?
Много страха. Ненависти. Угроз. Переживаний. Крови, в конце концов. И Кира тоже оказалась в этой переделке. А Саид? Тот Асассин, которого знала я, никогда бы не стал помогать. Чем Кира его опоила? И какую житейскую мудрость она постигла, если превращает самых опасных мужчин эмирата в ручных зверей, что они готовы пасть к её ногам?
Все просто. «Одна делает из мужчины бога. И он ее бросает. Другая — зверя, и он лижет ей руки». Только сейчас я поняла весь смысл цитаты Оскара Уайльда.
Но заниматься самобичеванием и психоанализом у меня не было времени. Саид велел нам замереть у двери, чтобы подкрасться к подруге Мадины и — я с трудом сдержала крик — в два счета утихомирить, свернув шею.
Служанка застыла на месте, зажав рот руками и прощаясь с жизнью. Саид кивнул головой, приказывая ей убраться прочь, что она поспешила сделать. В том, что не побежит докладывать своей госпоже тотчас же, сомнений не было.
В саду раздавались крики и звуки музыки. Мадина устроила праздник, полагая, что все будет по ее сценарию. Саид приложил палец к губам. Все время его взгляд был устремлен на Киру, и то, что я видела, пугало. Не потому, что он мог завести нас в ловушку еще большую, в ту, из которой не выбраться, нет. Просто в его глазах были те чувства, которые были мне странным образом знакомы. Те самые, что разрывали сердце между чувством долга и желанием упасть в объятия моего Кемаля.
Я не имела на это права. Права называть его своим, несмотря на то, что мое сердце уже пошло болезненными трещинами от предстоящей разлуки.
Я разозлилась, что шейх уехал ничего не пояснив, и оставив меня одну? Это была такая малость по сравнению с тем, что нам теперь придется друг друга потерять.
Я закусила губу. Хотелось плакать. И совсем не от пережитого стресса. Хотя ведь все равно понимала — наше уединение с похитителем не вечно, меня бы все равно нашли и вернули в семью.
— Маршрут забит в навигатор. Ехать придется без остановок. — Сайд сам
