знаете, и мои одноклассники, и французские аристократы в своем пренебрежении были совершенно правы, — не обращая внимания на реплику агента, продолжила Пак Сумин. — Чеболи почему-то возомнили себя новой корейской аристократией, хотя мы чистой воды нувориши. Мой дед убирал лопатой коровье дерьмо в юности, а теперь считает себя всемогущим правителем бизнес-империи.

— Его достижения на ниве бизнеса и вправду впечатляют, — заметил Гю Чон. — Чеболи — национальное достояние Корейской Республики, они…

— Давайте без этого дерьма, — выругалась Пак Сумин. — Я по вашим глазам вижу, что вы считаете чеболей раковой опухолью нашей экономики.

— Не экономики, а нашего общества, — спокойно поправил Гю Чон девушку. — Вы удивительно проницательны, госпожа Пак Сумин.

— Вы очень быстро поменяли свое мнение.

— Я государственный служащий. Я обязан думать так, как думает государство.

— Вы обязаны следить за тем, чтобы те, кто считают себя государством, не думали о себе лишнего, — заметила Пак Сумин.

Гю Чон с удивлением посмотрел на молодую чебольку, которая сейчас сверлила его взглядом.

— Чеболи должны заниматься бизнесом, — продолжила девушка, — создавать рабочие места, поднимать экономику и престиж нашей страны. Но они — не новая аристократия времен Чосона. Они просто нувориши. Мне это доходчиво объяснили, когда я жила в Европе.

— Вот как, — хмыкнул Гю Чон. — Но реальность такова, что чеболи обладают намного большей властью, чем простой бизнес.

— Предлагаю это исправить, — предложила Пак Сумин.

— Это невозможно исправить, — покачал головой контрразведчик. — Бизнес и государство срослись воедино, госпожа Пак Сумин. Республика Корея…

— Давно превратилась в олигархию, — продолжила за мужчину чеболька.

— Вы невероятно образованы, госпожа Пак Сумин, — заметил Гю Чон.

— Скорее, это я должна говорить про вас, господин Гю Чон, — хмыкнула девушка. — Вы правы, навсегда этого исправить нельзя. Сращивание интересов бизнеса и интересов государства. Но вы всегда можете дать по рукам чеболям, точно так же, как даете по рукам продажным политикам.

— Слово «продажные» тут лишнее, — поморщился Гю Чон. — Они все рано или поздно оказываются на скамье подсудимых.

— Я спрашиваю, хотите ли вы приструнить чеболей? — прямо спросила Пак Сумин.

Гю Чон затих, молча глядя на недопитый стакан воды.

— И что вы предлагаете? — осторожно спросил контрразведчик.

— Информацию.

— Какого рода?

— О том, что около десятка крупнейших чеболей Республики Корея два года назад потеряли со своих счетов почти миллиард, — ответила девушка.

— Ну… — разочарованно протянул Гю Чон. — Это всегда можно списать на бухгалтерскую ошибку, да и воровство у собственных компаний для новых поколений почти норма, так что…

— Вы не поняли меня, господин Гю Чон, — перебила мужчину чеболька. — Я говорю про миллиард долларов США, а не про миллиард вон.

Мужчина, который в это время подносил ко рту стакан с водой, замер, пытаясь осознать масштаб суммы в национальной валюте.

— Полтора триллиона вон⁈

— Триллион и четыре десятых, если быть точнее, — поправила его девушка. — И ушли эти деньги не корейским политикам, как это обычно бывает. А куда-то в менее приятное место. Они были беспечны и их обокрали, в том числе и моего деда. Вы же понимаете, какой хаос начнется, если эта информация всплывет в публичном пространстве…

Гю Чон в красках представил, к чему приведет подобная публикация. Это как сбросить ядерную бомбу на центр Сеула; сметет буквально всё и всех. Полтора триллиона вон в неизвестном направлении… Потеря доверия к основным конгломератам, финансовый кризис. Корею будут ждать очень и очень темные времена, если эта информация всплывет на поверхность. Но хуже всего придется как раз чеболям. Потому что у правительства и народа будет реальный повод как минимум очень сильно прижать их в правах и свободах, которых они получили слишком много.

— И у вас есть доказательства? — осторожно спросил Гю Чон.

— Нет, — мотнула головой девушка. — Но я могу их достать. Записи с признанием моего дяди будет достаточно для того, чтобы схватить их за горло, так ведь?

Пак Сумин улыбнулась, устало откинувшись на спинку дивана и наблюдая за реакцией контрразведчика.

— Вы можете стать следующим главой NIS, владея этой информацией, господин Гю Чон, — продолжила девушка.

— Или мертвецом, — серьезно ответил мужчина.

— Как выжить — уже ваша задача, — ответила Пак Сумин.

— И чего вы хотите взамен?

— Вы все отлично схватываете.

— Вы же член семьи чеболя, а чеболи ничего не делают бесплатно, — серьезно ответил Гю Чон.

— Я достану для вас признание Пак Бо Гома в том, что компания моего деда и другие чеболи Кореи прохлопали полтора триллиона вон и отдали их ворам, а вы взамен вытащите Кан Ён Сока из тюрьмы и вывезете нас из Кореи, — ответила девушка.

— Я постараюсь. Как только доказательства попадут ко мне, я смогу…

— Вы не поняли, господин Гю Чон, — перебила его девушка. — Я передам вам запись с признанием дяди, только когда буду сидеть на другом конце мира рядом с Кан Ён Соком и наслаждаться жизнью. Только так, никак иначе. Вы меня поняли?

Мужчина тяжело посмотрел на чебольку, но все же согласно кивнул.

— Когда все будет готово, мы встретимся, и я дам вам убедиться в том, что товар реален, — ответила Пак Сумин. — А пока… Просите какие угодно деньги на расходы, но приготовьте документы, способ выезда и самое главное, придумайте, как достать Кан Ён Сока из тюрьмы.

— С последним могут возникнуть проблемы, госпожа Пак Сумин… — начал Гю Чон.

— Я слышала, ваша контора убивает и пытает людей, если это необходимо, — холодно заметила чеболька. — Мне кажется, устроить один побег во время этапирования для вас не составит никакого труда. Особенно с моими деньгами. Или я не права?

— Это будет стоить в десятки раз больше, чем вы можете представить, — хмуро заметил Гю Чон. — Сотни тысяч, возможно миллионы. И я не про корейские воны.

— Это не проблема, — махнула рукой Пак Сумин. — Делайте, что должны. Я же вижу, что мое предложение вас заинтересовало.

Тут чеболька была права. Гю Чон едва сдерживался от того, чтобы не пуститься в пляс. Такой шанс выпадает один раз в жизни, да и то, далеко не всем.