и сразу вырубало. Нагрузки были очень высокими. Нам тренировали выносливость, инструктора говорили, в Афгане это может кому-то спасти жизнь. Как Пашка переносил нагрузки, это словом не описать. Он уже музыкант, баянист. Мне-то полегче было, всё же в спортсмена попал, Валера даже какие-то призы в школе брал, и один на заводе, он там тоже в спортивной секции состоял, но всё равно очень тяжело было. Однако и видно, что нагрузки давали о себе знать, мышцы как на дрожжах росли, и выносливость повышалась. Присяга пролетела, мы уже молодые солдаты впитывали воинскую науку. Однако, повторюсь, в основном на базе выносливость, и умения ходить по горам тренировали, самое важное. На втором месте стрельбище, учили стрелять из «калашей», всем выдали «АК-74», кто-то «СВД» получал или пулемёты, но у большинства именно автоматы. Тактика, устав, и изучение бронетехники на последнем месте, мол, в части дальше обучат. Также давали информацию по Афганистану, какие там правила, и обучали, памятки выдавали, как должны себя вести воины-освободители, что и как делать, чтобы не попасть в разные неприятные ситуации. Мол, там совсем другой менталитет. И хорошо обучали, хотя я думаю, что двух месяцев всё же мало. Да и учебки эти недавно ввели, даже в это году, ещё отрабатывали практику по обучению. Думаю, позже дольше обучать будут.

Вот так два месяца и пролетали. За неделю до окончания, произошла трагедия, сорвалось с тропы трое бойцов, включая Пашку, пусть никто не погиб, но с переломами загремели в госпиталь. Надолго. Вот такие дела. Раз в неделю я обязательно отправлял письмо Анне, без описаний, тут за этим строго следят, просто романтические письма, узнавал как у них там в столице дела. Ну и получал ответные. Четыре письма успел получить, прежде чем учебка подошла к концу. Хорошо у них там всё. Анна уже закончила школу, получила аттестат, Последний Звонок у неё был. Уже сдаёт экзамены в медвуз. Это пока всё новости, я же отправил очередное письмо, сообщив, что скоро в часть отбуду, оттуда с новой полевой почтой письмо отправлю, а пока шёл от здания почты, тут это отдельное строение, приметил несколько сержантов, и повернул к ним. Двое были из нашей учебной роты. Кстати, командиром роты был старший прапорщик Данелец, и несколько сержантов инструкторы, и гоняли нас плотно, надо сказать. Много парней было оттуда, в Афгане уже не раз бывали, даже награды некоторые имели. Знали чему учить. Мне прапор дал двадцать минут на почту сбегать, я там не только своё письмо отнёс, ещё с десяток других парней. А тут мне одна интересная идея пришла в голову, вот и подошёл к сержантам. Всё как положено, козырнул, и попросил разрешения обратить, на что старший сержант Лобанов, командир первого учебного взвода, мой командир, кивнул, говоря:

– Обращайтесь, боец.

– Вроде нас завтра отправляют? Хочу увольнительную в город получить. Как мне это сделать?

– Вот наглый, увольнительная ему, – усмехнулся Лобанов. – Боец, в роту бегом марш.

Козырнув, я развернулся и побежал в сторону плаца, где у роты перед обедом проходила по плану строевая. Мои слова предназначались не Лобанову, а сержанту Васюку, писарю при штабе. Ходил слушок, что тот вполне мог достать увольнительную. Тем более за мной никаких грехов не было. А вот когда обед был, я уже заканчивал, отметил что сержант Васюк, маякнул мне, намекая на разговор. Так что, выходя из здания столовой, пошёл не как все, нам дали полчаса на послеобеденный отдых, а свернул за угол, следом за сержантом. Отойдя к курилке, даже за неё, та не пуста, тот повернулся и сказал:

– Чирик, и будет тебе сегодня увольнительная. На четыре часа. Покупатели из частей уже прибывают, времени больше нет.

– Мне хватит. Получу увольнительную, червонец твой.

– Хорошо.

Тот направился в штаб, я кстати отметил, что Лобанов со стороны за нами приглядывает, а я к составу роты, что устроились в тени, тоже рядом присел, облокотившись спиной о стену здания. Многие бойцы уже спали, как вырубило. Причём, мы за здание столовой ушли, офицеры не любят таких отдыхающих и праздношатающихся солдат. Даже не успел прийти наш ротный, поднять, дальше вроде марш-бросок с полной выкладкой до вечера, когда Васюк вернулся, и показал сначала увольнительную прапору, тот не возражал, потом мне передал. А червонец скользнул незаметно в его руку. Вот и все дела. Так что я поспешил в казарму, привёл себя в порядок, и на выход, к воротам, к которым я подошёл в сопровождении трёх сержантов, включая Лобанова. Те тоже увольнительные имели. Впрочем, даже рад, они машину нашли, на которой доехали до окраин, а в городе наши пути разошлись. Всё дело в том, что кач идёт, на данный момент уже шестьдесят пять килограмм имею, а занято едва на шесть кило. Это две банки с тушёнкой, добыл ещё в поезде у старшины, и сразу убрал, как накачалось, в столовой по куску хлеба незаметно, но прибираю, три десятка уже скопилось, потом все мои документы, средства гигиены, я уже бриться начал, ранее пушок был, ну и сто тринадцать патронов к «калашу», «пятёрка» была. А хапнул из цинка незаметно, на стрельбище. Отметив, что гильзы не пересчитают, а лопатами сгребают в ящики и куда-то увозят. Больше не рисковал так, следят за нами. Это всё что имел. Из денег, червонец ушёл, а остальное я не тратил, было девять рублей, плюс за два месяца выдавали оплату срочника, а это три рубля и восемьдесят копеек в месяц. По сути семь с половиной рублей, всего шестнадцать с мелочью имею, но хотелось бы закупиться перед тем, как отправиться на чужие земли. Да хотя бы сладким, у молодых бойцов это самая страсть, сладкое получить, и бабу найти.

На рынок я не пошёл, а ушёл в частный район, где подходил к оградам, вежливо приветствовал, и узнавал, не нужно ли где на хозяйстве поработать? Сначала старик был, помог ему перекидать дрова в сарай. Купленные дрова-то. Сам тот с трудом ходил, в спину ступило. Пообщались, сообщил, что завтра отбываю на территорию Афганистана, хочу сладкое прикупить. Нет ли у того варенья? А дед был фронтовиком, воевал в Великую Отечественную, награды имеет, орден Отечественной войны второй степени на пиджаке носил. Так тот мне вынес мешочек сухофруктов, килограмм пять, в основном изюм и курага, а также три банки с персиковым вареньем, и денег брать отказался. Правда, всё же продал мне неплохой