сигналы, – и вот уже весь мир празднует вместе с нами это новое великое открытие. Нам самим пока еще не верится, что мы его сделали: все происходило слишком быстро, и мы не успели пока убедить себя в его реальности. Но зато мы убеждены в его важности: теперь уже ничто не будет так, как раньше. Физика изменилась полностью и навсегда. Но в каком же направлении она двинется?

Глава 8

Тайна Вселенной

Мадонна и темная материя

Верделло (Бергамо),

29 октября 2012 г.

В пригородах Бергамо, вокруг промышленных зон Дальмине, царит урбанистический хаос. Автострады, торговые центры, производственные ангары и старые жилые районы чередуются и громоздятся друг на друге в невообразимом беспорядке: кажется, что местные власти соревнуются в том, кому из них удастся устроить у себя больший сумбур. В этом извращенном хитросплетении способно заблудиться не только человеческое существо – здесь сбивается с дороги даже спутниковый навигатор. Он старательно пытается убедить водителя повернуть направо, туда, где извивается канал, полный грязной воды.

После бесчисленных тупиков и пары разворотов я наконец добираюсь до полей фермы “Джермольо” в Верделло, цели моих поисков. Внезапно все вокруг делается красивым и каким‑то упорядоченным, словно я въехал на территорию одной из фабрик диснеевского мультфильма. Постриженные кусты и газоны, мирно пасущиеся коровы. Вот тут у них вольеры для кур и кроликов, вон там, за изгородью, – лошади. А еще есть ручной сокол, нарезающий сейчас высоко в небе широкие круги. Завидев нас, Пьеро Луккини подзывает его затейливым свистом, чтобы мы смогли им полюбоваться, и хищник быстро опускается на его правую руку, защищенную толстой кожаной перчаткой. “Джермольо” – это место для ретритов, где проходят лечение и реабилитацию люди, страдающие ментальными расстройствами, а Пьеро – здешний управляющий. В Бергамо его знают все. Благодаря ему тут появилось терапевтическое отделение, были построены дома семейного проживания для менее тяжелых пациентов и создана вот эта самая ферма, где десятки человек обучаются уходу за животными и работе в поле. На ферме делают вино, колбасы и сыр – все строго органическое; ее продукцию можно продегустировать в соседнем ресторане, предлагающем лучшую пасту в округе. Тут есть и театр – единственный в Италии, в котором совместно выступают профессиональные актеры, пациенты и дрессированные лошади; это производит очень сильное впечатление.

Требуется колоссальное мужество, чтобы руководить такой коммуной, ибо в итальянских бюрократических джунглях таится множество коварных ловушек. “Джермольо” получает небольшую государственную поддержку, но в основном существует благодаря частным пожертвованиям и помощи церкви. Пьеро Луккини – крутой парень, ему достает и храбрости, и упрямства – ровно тех качеств, которыми славятся уроженцы Бергамо. Немудрено, что среди 1 089 краснорубашечников, пошедших за Гарибальди, было 160 бергамцев: горячие головы, преимущественно заводские рабочие, пекари и сапожники, но еще и один адвокат и один цирюльник. Пьеро как‑то сказал мне: “Все знают, что в «Джермольо» живут психи, но мало кто знает, что главный псих тут – я”. Да уж, вряд ли можно назвать здравомыслящим человека, который поведет конную группу пациентов в Мантую, следуя по старому пути погонщиков мулов. Или усадит своих подопечных на велосипеды и отправится с ними в Рим; путешествие, полное приключений, продлится неделю и завершится встречей с папой.

Несколькими месяцами ранее Пьеро с группой врачей и пациентов побывал на экскурсии в ЦЕРН, и я пообещал ему навестить коммуну. Это была особенная экскурсия; широко распахнутые от удивления глаза при виде CMS и приглашение, полученное мною, когда мы прощались: “Было бы здорово продолжить наш разговор в «Джермольо»!” Я долго потом вспоминал Пьеро и вот наконец решил приехать к нему. Мне бывает хорошо с теми, кому приходится ежедневно вести собственную битву.

После посещения фермы состоялась встреча с пациентами и врачами. На меня обрушился вихрь вопросов о бозоне Хиггса, о происхождении Вселенной и о ее будущем. Мы сидели кружком в большом помещении. На измученных болезнью лицах читались любопытство и признательность. Когда мы все стали фотографироваться (я – как гость – в центре), я машинально положил руки на плечи юношам, что стояли по бокам от меня. И ладонями ощутил, как они задрожали от волнения. А под конец один из пациентов, не задававший никаких вопросов, но внимательно следивший за дискуссией, подошел ко мне и спросил тихо, чтобы больше никому не было слышно: “Вы, ученые, видите вокруг темную материю, которую никто, кроме вас, не видит, и все вам верят. А мне иногда случается поговорить с Девой Марией. Почему же мне никто не верит?”

А это точно бозон Хиггса?

Открытие новой элементарной частицы вызвало резонанс планетарного масштаба. Не было газеты, которая не написала бы об этом, а статьи, опубликованные командами ATLAS и CMS, немедленно набирали сотни цитирований. Но ЦЕРН, не вовлекаясь во всю эту суету, продолжал свою работу по уточнению и проверкам. Новый бозон найден, однако уверены ли мы, что это тот самый бозон?

Официальное объявление было сделано в самых сдержанных тонах: в нем говорилось о бозоне хиггсовского типа; то есть подразумевалось, что он очень похож на бозон Хиггса. Эта сдержанность была более чем оправданна. Напоминаю: у бозона Хиггса, как и у всякого другого бозона, целый спин. Но у этой столь разыскиваемой частицы спин должен быть равен нулю – это одна из принципиальных ее характеристик, выражаемых словом скалярная. Наши данные, собранные к июлю 2012 года, не позволяли определить спин частицы, и поэтому нам приходилось соблюдать осторожность. Если выяснится, что спин у нашей частицы 1 или даже 2, то нам придется иметь дело с каким‑то самозванцем, который, хотя и похож на бозон Хиггса, все же им не является. А до тех пор, пока спин не известен, мы не можем сказать ничего определенного.

Вдобавок была еще проблема потенциальных аномалий. Открытие осуществилось преимущественно при использовании бозонных каналов распада; ни ATLAS, ни CMS не показали каких‑либо убедительных признаков распада новой частицы на b-кварки или на тау-лептоны. И предстояло разобраться: мы не видели этих распадов, потому что так и не достигли нужной чувствительности, или же механизм образования массы у фермионов отличается от описанного Браутом, Англером и Хиггсом? Если верно второе, то нам придется принять во внимание гипотезу, что открытая частица отлична от бозона Хиггса, предсказываемого Стандартной моделью.

Наконец, многие эксперты обратили внимание на то, что оба эксперимента в канале распада на два фотона зарегистрировали значительно больше (примерно на 50 %) событий, чем предсказывает теория. Разумеется, аномалия