понимают две противоположные вещи - и поведение людей, обусловленное включением их в социальные группы, и - что мне кажется требует отдельного обоснования - психологические характеристики самих групп.

С понятием "психиатрия" ситуация иная, "психиатрия" - 5 200 kGl, так что "социальная психиатрия" пропорционально должна была бы собрать 100 kGl, а она собирает лишь 13 kGl - и уже все в обратную сторону. Под социальной психиатрией понимают не съезд крыши у общества, аналогичный съезду крыши у индивида, а наоборот - влияние общества на оный процесс у индивида. Хотя в бытовой речи конструкции "люди сошли с ума", "мир сошел с ума", "все сошли с ума", означающее вовсе не личный клинику, а общее больное поведение, воспринимаются как вполне реальное (в сумме 300 kGl).

Второй признак намека - нетривиальность, наличие некоторого барьера, преодоление которого доставляет удовольствие. Это принципиально важно для существования и развития "культуры намека", а способы создания надлежащего барьера можно разделить на три.

Первый способ: человек должен догадаться, "схватить", причем быстро, но не слишком быстро, оптимально - за секунду или несколько. Мозг должен заметить, что он "понял" и получить от этого удовольствие. Этим намек отличается от просто цитаты, которые тоже используют радость узнавания, но не используют "радость преодоления". Разумеется, здесь возникает сильная зависимость от конкретного индивида - что для одного тривиальная цитата, то для другого - оптимальная загадка, а третий вообще не заметит, что индуктор что-то проиндуцировал. Отбирая и приводя примеры, автор этой работы был вынужден опираться на себя. Поэтому цитаты из литературы, употребленные в демотиваторах, не дотягивают до намека - в большинстве случаев они тривиальны. Инженерные и физические шутки требуют той самой оптимальной секунды, автомобилистские и программистские шутки иногда требовали консультации с коллегами, а киношные и театральные - потребовали бы почти всегда, поэтому они и не упоминаются.

Для другого эксперта ситуация будет иной, поэтому степень объективности суждений о намеках весьма ограничена. Со временем, по мере развития культуры намека, какие-то намеки вполне могут стать внутри данной культуры традиционными, тогда эксперты делаются не нужны, но тогда и намеки перестают быть намеками. При этом денамекизация намека может произойти двумя способами - либо все уже выучили наизусть этот неприличный анекдот, на который намекает намек, либо сам текст намека стал элементом речи, а его этимологию вспоминает только Фасмер, и то с трудом.

Второй способ: индуктор нарушает табу общества, например, намекает на нечто связанное с полом, религией, расой, национальностью, политикой, намекает на табуированную и малоизвестную лексику. В этом случае возникает зависимость от общества вообще, состава конкретной компании, параметров самого говорящего, иных обстоятельств (например, дозы выпитого, причем дозы в социальном понимании, когда потом говорят так: "да мы все уже были в таком состоянии, что дамы только хихикали..."). Однако сам намек в этих случаях часто делается тривиален и перестает доставлять удовольствие. Немного особняком стоит намек на малоизвестную в данной группе лексику, профессиональный или иной (например, интернетный) сленг - тут намек вполне реализуем, примеры на рис. 1, 2.

Третий способ: индуктор вторгается в политику, нарушает явный или завуалированный запрет государства, например, "позволяет себе" намекнуть на нечто политическое в присутствии кого-то, кто, может быть, способен воспользоваться этим, сделав плохо говорящему, и надеясь на печеньки себе ("Кто написал четыре миллиона доносов?"). Как и в предыдущем случае, тут возникает зависимость от государства, конкретной компании, конкретного человека. Именно ролью государства этот способ отличается от политического варианта второго способа.

В заключение этого раздела приведем пример привязки намека к времени и культуре. Художник, нарисовавший Свободу на баррикаде, в неприлично драном и среди трупов, намекает на свободу от условностей и возможные последствия. Этот намек был гармоничен в европейской культуре соответствующего периода. Однако современный гениальный ремейк той Свободы - Vivat, France (George Shchegol, $17.200, print from $40) - намекает: не в обнаженке дело. Причем, как говорится, "в деле", вместо трупов - полиция и, может быть, армия на заднем плане, то есть, прекурсоры - рис. 3.

Первочитатель заметил, что картину можно понять и как призыв спасти Францию и западную цивилизацию пока еще не поздно, и как призыв молодежи к бунту против западной цивилизации. Шины - это то, что любят жечь "мирные протестующие". Все три журнала - L'Humanite, левацкая пресса. И опять возможны две трактовки: и "раздавите гадину!" и "попрана свобода слова, боритесь!" Остается вздохнуть и признать сложность этого уголка Вселенной.

Понятие "намека" в мире демотиваторов уже, чем понятие намека вообще (на это обратил мое внимание А. Н. Поддьяков). Например, среди намеков вообще есть еще личные намеки. Например, в обществе один говорит что-то вроде бы всем, а другой понимает (в отличие от всех остальных), что это намек ему. Еще бывают колкие намеки в споре двоих - и непонятная со стороны взрывная реакция одного из участников.

Несколько методических замечаний

Все факторы приведены выше на бинарном гуманитарном языке - или есть, или нет, или белое, или черное, или с нами, или против нас, и так далее, весь политико-синонимический ряд. Но везде, где указана четкая граница, наверняка есть переходная зона, то, что в физике называется "межкристаллитная граница" - и она вполне, как и в физике, имеет толщину. Поле для исследований тут имеется во всех случаях, да и как провести границу между личным и безличным намеком? По признаку наличия личного знакомства не получится: на стадионе и с экрана - это будет, конечно, безличное, но где граница? Индиру Ганди, друга СССР, внедрившей в родной Индии массовые принудительные стерилизации, замочили бойцы собственной охраны - а она-то, наверное, думала, что всех их знает. Некоторые современные политики фотографируются с убийцами и террористами и тоже думают, что их знают.

Если подходить серьезнее, то для каждого фактора должна быть разработана шкала и указана область значений в более чем одномерном (не вздрагивай, ребенок, но прижимайся от ужаса к маме, об одиннадцатом измерении ни слова) пространстве, при попадании в которую вродебынамек может считаться намеком. Это, если мы в итоге грохнулись оземь и вернулись в бинарно-гуманитарный язык.

А если не грохнулись, то введем понятие "степень намековости", это будет функция наших переменных, и осталось договориться, кто она - скаляр или вектор; о тензорах не будем. Хотя, если состояние мозга - вектор, то модель намека, как тензора, естественна. Например, если я верю в A и не верю в B, и