Москву, где он был впоследствии казнен. Со своей стороны, Самойло, как и большинство других военспецов, после гражданской войны был отправлен в отставку и занялся просветительской деятельностью. Но, в отличие от большинства военспецов, он не был уничтожен ни в ходе операции ОГПУ "Весна" 1930-31 годов, ни в ходе армейских чисток 1937-38 годов, а выжил, получил звание генерал-лейтенанта авиации Советской Армии в 1940 году, наконец, вступил в Коммунистическую партию в 1944 году, а на пенсии, во время хрущевской послесталинской оттепели, даже получил возможность написать свои мемуары.

 

Крах АФСР, октябрь 1919 - апрель 1920 гг.

Переломным моментом для красных на Южном фронте против Деникина стало создание Главкомом Каменевым и Троцким новой ударной группировки с сильными контингентами красных ветеранов латышских и эстонских стрелков, которая ударила в левый фланг Добровольческой армии, почти отрезав корниловцев и облегчив красным повторное занятие Орла 20 октября 1919 года, тем самым лишив белые войска возможности вновь укрепиться под Тулой. В то же время на противоположном фланге добровольцы подверглись впечатляющему налету нового красного явления - 1-го кавалерийского корпуса С.М. Буденного (с 19 ноября 1919 года - 1-я Конная армия, или Конармия), ставшего плотью в результате призыва Троцкого, прозвучавшего шестью неделями ранее: "Пролетарии, на коней!" Это неожиданное превращение "коммунистов в кавалеристов", как выразился Троцкий (хотя, по правде говоря, сами кавалеристы были в подавляющем большинстве казачьего, а не пролетарского происхождения), вынудило генерала Шкуро сдать ключевой город Воронеж Буденному 24 октября 1919 года, фактически разорвав связи Добровольческой армии с Донской армией на востоке и со своим главным укрепленным тылом на Дону. Когда затем Конармия двинулась дальше, чтобы захватить железнодорожный узел Касторное (на линии Воронеж-Курск), для белых наступила катастрофа - и она стала еще более серьезной, когда 11 декабря 1919 года пал Харьков. До этого момента отход добровольцев на 150 миль был относительно упорядоченным, но за Харьковым, когда железнодорожные пути были забиты больными тифом гражданскими беженцами и военными потерями, началось дальнейшее стремительное 300-мильное бегство, в результате которого к первой неделе 1920 года остатки сил, которые всего два месяца назад были так близки к взятию Москвы, устремились через замерзшую реку Дон и снова на Северный Кавказ.

Конармия, насчитывавшая более 15 000 всадников при поддержке восьми бронепоездов и собственной эскадрильи самолетов, стремительно наступала. Она и другие красные силы, теперь значительно превосходящие по численности и превосходящие по численности своих противников, захватили Ростов-на-Дону и Новочеркасск в тот же день, 7 января 1920 года, но затем были ненадолго задержаны, так как лед на Дону начал разрушаться. Тем временем левый фланг ВСЮР также отступил перед 12-й и 14-й Красными армиями: 16 декабря 1919 года пал Киев, а 7 февраля 1920 года - Одесса. Попытка эвакуации белых из последней - третье такое ужасное кровотечение, которое пережил великий порт за время гражданских войн, - была провалена, а местный командующий генерал Шиллинг (формально генерал-губернатор и командующий Военными силами Новой России и Крыма) подвергся всеобщей критике за то, что бросил десятки тысяч отступающих войск АФСР и гражданских лиц на произвол красных. Около 27 000 белых, застрявших в правобережной Украине и лишенных всякой надежды на спасение через черноморские порты, отправились в конце января вместе со своим командиром генералом Н.Е. Бредовым в мучительный 300-мильный форсированный марш на север по левому (российскому, ныне советскому) берегу Днестра, поскольку нервные власти в Бухаресте запретили им переправляться в убежище на бывшем российском (ныне румынском) правом (бессарабском) берегу. Как будто это было недостаточным унижением, выжившие участники "Бредовского марша" были интернированы в Польше, когда их заставила пересечь границу Красная армия, с которой Пилсудский все еще, из голых корыстных побуждений, отказывался воевать. Единственным спасением для ВСЮР было то, что 3-й корпус добровольцев генерала Слащова прорвался через повстанцев Махно в Северной Таврии и достиг, а затем удержал Перекопский перешеек, тем самым сохранив Крымский полуостров как убежище для бегущих белых.

Как и следовало ожидать, победители этого весьма драматичного поворота получили самые прочные лавры гражданской войны. И никто не был удостоен таких лавров, как Семен Буденный: сын безземельного крестьянина из донских казачьих земель, он стал одним из пяти инаугурационных Маршалов Советского Союза в 1935 году и (в отличие от остальных четырех) остался с незапятнанной репутацией в СССР. Несмотря на весьма неоднозначную (некоторые утверждают, что катастрофическую) историю командования в начале Второй мировой войны, его выводили на парад, чтобы продемонстрировать все более экстравагантные усы и воскресить воспоминания о славных временах, почти до самой его смерти в 1973 году. Напротив, крах белых посеял разлад среди белого руководства и чувство дезориентации, поскольку участники отступления пытались уследить за калейдоскопическими изменениями в командовании - и даже за тем, где на самом деле находился Деникин и его Ставка, поскольку штабы менялись почти еженедельно (из Таганрога в Ростов, в Тихорецкую, в Екатеринодар и, наконец, в Новороссийск в первые недели 1920 года). Одной из первых реакций Деникина на внезапный крах стала замена генерала Мамонтова во главе Донской армии на генерала С.Г. Улагая, что привело в ярость донских казаков (которые уже массово дезертировали к красным, когда последние приближались к их родным местам). В декабре 1919 года Деникин передал командование Добровольческой армией генералу Врангелю (вместо навсегда ушедшего в отставку Май-Маевского). Это было слишком поздно для Врангеля, чтобы осуществить концентрированное казачье наступление на Москву, которое он давно предпочитал деникинской многовекторной московской директиве, и барон поспешил напомнить об этом Деникину в типично бестактном письме, которое он отправил своему командующему в середине февраля 1920 года. Хотя один из недавних биографов Врангеля подчеркнул, что барон впоследствии подверг это письмо цензуре для публикации в своих мемуарах, опуская фрагменты, которые он считал слишком личными в своих нападках на Деникина - например, удаляя описание Деникина как человека, "отравленного честолюбием и вкусом власти, окруженного бесчестными льстецами", и того, кто "больше не был озабочен спасением страны, а только сохранением власти" - Деникин, конечно, видел первоначальную версию и, следовательно, был разгневан. Более того, что самое неприятное, содержание письма было передано Врангелем в прессу и широко опубликовано. Можно почувствовать ярость, бурлящую под поверхностью внешне спокойного ответа Деникина от 25 февраля 1920 года:

 

Уважаемый господин, Петр Николаевич!

Ваше письмо пришло как раз вовремя - в самый трудный момент, когда все мои духовные силы должны быть сосредоточены на том, чтобы не допустить развала фронта. Надеюсь, что вы довольны.

Если у меня еще оставались какие-то сомнения относительно вашей роли в борьбе за власть, то ваше письмо полностью их устранило.