Шрифт:
Закладка:
Когда девочкам было лет по четырнадцать, радиостанция «Би-Би-Си» устроила подругам по переписке неожиданную встречу на Красной площади вместе с их дочерями, и несколько дней они провели вместе в Москве – за счёт радиостанции. На память об этих днях у Кати хранится видеоплёнка. Было это в восьмидесятые годы прошлого века.
Ирина выросла красивой девушкой, рано – лет семнадцати – пошла замуж. Катя её поддерживала в этом решении. Я недоумевала:
– Зачем вы так торопитесь? Пусть девочка хоть медучилище закончит!
– Нельзя упускать хорошего человека! – считала Катя. Молодые поженились, уехали на Север. По-моему, они и года не прожили – Ирина вернулась к матери уже с дочкой Викой. Той было месяца два. Сильная, властная Ирина не стала жить с первым мужем Владимиром – тот тоже был с характером, и поддаваться жене не собирался. А человеком оказался, действительно, хорошим, регулярно в течение многих лет высылал большие алименты. Ирина не работала – много ли уходило на маленького ребёнка? Закончила медучилище. Потом нашла покладистого парня – симпатичного, крупного Семёна.
Повторяет материнскую судьбу?..
– Ты мужчина или нет? Терпи! – способна она вопрошать Семёна, прижав к его руке дымящуюся сигарету. И тот терпел, доказывая своё мужское естество, пока по комнате не распространялся запах палёного мяса… А я-то всё думала, что за раны у него на руках – как от старых свищей? Обо всём этом мне под большим секретом сообщила сама Катя. Я вспомнила: что-то похожее я уже видела… на руках Стаса! Меня осенило:
– А твоему мужу кто прижигал?..
Катя дипломатично промолчала… Агрессивность и неспособность сдерживаться довели Ирину до преступления: в Новогоднюю ночь она бутылкой шампанского проломила Семёну голову, отчего тот попал в больницу, но не выдал свою гражданскую жену – якобы, его избили во дворе. Иногда и Ирке доставалось от мужа – видно, ей скучно было жить без эксцессов, и она сама провоцировала его агрессию. Потом они «разбежались». В её жизни стали появляться другие мужчины…
Как-то мы с Катей и Ириной повели Вику на праздник, в детскую спортивную школу. Мать и бабушка девочку раздели, стали надевать платье принцессы – длинное, пышное, дорогое. На тонкой детской ручке я заметила синяк, а на спинке – тёмную пушковую щетинку. «Тоже турецких кровей» – подумала я. И напомнила Ире, что не стоит обижать дочь – агрессия вернётся к ней самой. Не думаю, что она меня услышала.
Что такое время? Вода! Мы и не заметили, как прошло двадцать пять лет. Иногда виделись с Катериной. Увы, она уже сильно СДАЛА И ПОДДАВАЛА вместе со Стасом, курила. Однажды встретились с ней в городе. Я знала, что подруга больна раком горла, что ей сделали операцию, и теперь у неё в горле дырка, которую надо закрывать пальцем при разговоре.
– Ты знаешь, Ирка меня бьёт! – горестно просипела мне Катя, зажимая трубку. – Её не останавливает даже то, что я больна! Не знаю, сколько жить осталось. Ты же корреспондент, хоть и внештатный – напиши про неё в газету, пусть знают, какая стерва выросла! И ещё. Мне жалко внучку, Ирка её истязает. Вике сейчас семь лет, хилая такая, а её с мала оставляют дома одну, она запугана, отстаёт в развитии…
– Что же ты хотела? – напомнила я ей. – Это твои методы воспитания! А как Стас, твой муж, поживает?
– Что ему делается? Пьёт, скотина! Вот умру – и его с собой заберу!
– Не умирай, Катенька! И так знакомых почти не осталось! Поправляйся, хватит болеть! – подбадриваю её. – И пить оба бросайте! Ты же сама его научила…
Катя давно умерла. Стас после смерти жены хорохорился:
– Женюсь, а как же! Не буду один жить! – однако умер через два месяца после жены. «Забрала, как обещала» – шептались мы на похоронах. Природа сама положила конец нескончаемой эстафете насилия. У Вики детская матка. Рожать она не может. Однако это не помешало ей, как бабушке и матери в своё время, начать раннюю половую жизнь – что-то с четырнадцати лет. Она работает… банщицей в мужском отделении. Ей всего восемнадцать, но с гражданским мужем они вместе уже несколько лет. Живут обе пары в смежных комнатах двухкомнатной квартиры далеко не мирно.
Квартиру матери Ирина продала, купила себе норковую шубу и машину своему новому бой-фрэнду, которую тот почти немедленно разбил. Сорокалетняя Ирина никогда не работала, она побаивается свою молоденькую дочь – про то, что машины уже нет, скрывает. Недавно и мать, и дочь сменили бой-фрэндов, у Ирины обнаружена опухоль мозга, она выпивает.
– Отчего это – опухоль? – спросила я.
– Так Сёмка же меня бил!
Я не решилась спросить, каково сейчас самому Семёну после Иркиных побоев. Виктории стала совершеннолетней, и алименты от отца перестали поступать. У Ирины и Вики большая задолженность по квартире, на звонки не отвечают, дверь никому не открывают, а теперь изменили место жительства – сумели продать квартиру с долгами. Вика всё же родила мальчика… Чёрненького… Наверное – в турецких предков, но где они сейчас я не знаю…
И ещё я думаю: мать их Катя имела высшее образование, Ира – среднее, Вика даже школу не закончила… Люди – как птицы, каждый строит своё гнездо с разной степенью успеха…
Отпиявились
«Маленькие дети тяжелы на руках, большие – на сердце»
(русск. пог.)
Еду в автобусе от своего стоматолога. У меня много недостатков, но держать рот в порядке – один из моих главных приоритетов. На этот раз мне чуть-чуть нарастили передний зуб – всего на один миллиметр, но это мне обошлось «в копеечку»! Однако, я очень довольна.
Обращаю внимание на соседку. Ей лет пятьдесят, одета скромно, худенькая, в самовязаной шапочке. Все как зашли в автобус в варежках и перчатках, так и сидят, а моя соседка сразу сняла рукавички, и демонстративно положила руки на свою, далеко не новую, сумочку. И все желающие получили возможность полюбоваться роскошным маникюром! Длиннющие ногти, покрытые свежим лаком. Ясно, что не натуральные. Тенге восемьсот, наверное, отвалила маникюрше! И как ей не жаль денег? Я смотрю на свои ногти – меня хватает только на то, чтобы вовремя их постричь…
– Удобно вам с такими ногтями?.. – спрашиваю свою соседку, кивая на её руки.
– Очень удобно! Я с ними уже
