Лоб покрылся испариной, тело обмякло, не было сил даже шевелиться, не то, что звать на помощь. Если я умру, сентиментальный цезарь тоже сунет меня в клетку на память и будет иногда навещать. Слезы потекли по щекам, я жадно дышала открытым ртом и пыталась сползти с постели на пол.

Здесь-то Фурий меня и нашел. Я боялась, что он разозлится, хотя мне было так плохо, что почти все равно. А вышел ужасный переполох. Набежали слуги и лекари, загремела у порога вооруженная стража – их, правда, скоро отправили прочесывать дворец в поисках возможных врагов.

Меня перенесли обратно на кровать Марциллы, пытались напоить теплым отваром – я стонала в голос, желудок словно резали изнутри. Плохо соображала, что происходит вокруг. Фурий кричал, брызгая слюной, топал ногами, грозил всех казнить, если я отойду в долину теней. Кажется, он подозревал отравление, а мне было так больно и стыдно… Сколько из-за меня суеты!

После снадобий Лепида началась рвота, и Фурий сам поддерживал мою голову над серебряной чашей.

– Вспоминай, что ты ела сегодня, из чьих рук принимала угощения?

– На кухне всего понемногу… я сама виновата, здесь так вкусно готовят… потом вино у Мелины – это уже перебор, прости…

– Мелина! – взревел Фурий, отпуская мои волосы и жестом подзывая кого-то из слуг.

В плывущем сознании успело отразиться его бледное перекошенное лицо – страдание и безумная ярость.

Закрыв глаза, я устало опустилась на смятое покрывало. Самочувствие немного улучшилось, но шумиха вокруг не стихала. Хорошо, что окна и двери в сад теперь были широко распахнуты, но зачем столько людей… Это просто пищевое отравление, будет мне урок, нечего заедать волнения всякой всячиной. Зачем так орать на рабов…

– Пожалуйста, не кричи, – шепотом попросила я, не надеясь, что буду услышана.

Он сделал какие-то распоряжения и вернулся ко мне – прилег рядом, выхватил из рук служанки влажную тряпочку и сам принялся протирать мне лицо и шею.

– Фурий, прости, что не спросила твоего разрешения, мне не следовало сюда приходить… Я и так наказана сегодня.

Он целовал мои ослабевшие руки и плакал. А я была так измучена, что даже не удивилась его странным поступкам.

– Это ты должна меня простить. Я уехал, бросил тебя одну в змеином логове. Бедная моя, маленькая девочка, я так виноват.

– Ты тяжело перенес нападение, я понимаю.

Так мы утешали друг друга, пока новый приступ тошноты не заставил меня потянуться за чашей. Фурий терпеливо помогал, а потом ни на миг не отлучался почти до самого рассвета. Смутно помню, как засыпала рядом с ним на постели Марциллы, чувствуя над собой дыхание императора.

– Спи, сердце мое, теперь я всегда буду рядом и не позволю случиться новой беде. Боги оказали мне великую милость, вернув тебя, и на этот раз ты меня не оставишь. Я не позволю тебе уйти. Ты нужна мне… нужна… нужна! И я уничтожу каждого, кто осмелится разлучить нас, любимая.

Глава 33. Исцеление от грез

Я проснулась, когда солнце стояло уже высоко, и сразу попросила воды, меня сильно мучила жажда. Дремавший в кресле Фурий вскочил на ноги при звуках моего голоса. Стало неловко, что первый человек в империи провел ночь у постели больной актрисы – никогда прежде не замечала от него столь нежной заботы. Цезарю достаточно было поручить меня слугам, но если ему что-то в голову пришло – не отступится.

Лепид бесшумно вышел из соседней комнаты, держа перед собой бронзовый подносик со скляночками. Глянув на всклокоченную бородку лекаря и его воспаленные глаза, я послушно выпила новое лекарство. Самое страшное позади, теперь я быстро поправлюсь.

Фурий присел на край постели и погладил мое колено, укрытое шелковым покрывалом. В бесцветных глазах мелькнуло искреннее сочувствие.

– Бедная птичка! Я так рад, что ты снова улыбаешься. А я уж хотел отправить жалких эскулапов на завтрашнюю арену.

Поднос дрогнул в руках Лепида, – стеклянная палочка звякнула о хрусталь чаши, и я постаралась придать своему лицу самое жизнерадостное выражение, декламируя нараспев стихи Визбора:

– Если я заболею,К врачам обращаться не стану,Обращусь я к друзьям —Не сочтите, что это в бреду:Постелите мне степь,Занавесьте мне окна туманом,В изголовье поставьтеУпавшую с неба звезду!

– Ах, как хорошо, моя прелесть! – умилился Фурий, а меня будто под руку толкнули, я вдохновенно начала убеждать его поскорее завершить реставрацию старого театра.

– Это мирное зрелище несет больше пищи для ума и сердца, нежели смертельные поединки. Фурий, прошу тебя, давай подумаем, как все устроить. Ты прославишь свое имя на века как спонсор Муз и просвещенный правитель. Я предлагаю…

– Оставь свои хлопоты, милая, ты еще очень слаба.

– Неужели так необходимо это кровавое побоище, Фурий, мы же люди, а не животные.

– Довольно поучений. Это скучно, – его голос стал холодным и равнодушным, взгляд, обращенный к окну, будто остекленел.

Я опомнилась и тихо проговорила:

– Прости, прости. У меня в голове все путается, такой был сумбурный день.

– Отдыхай. Я пришлю Катона тебя проведать. У меня много дел, завтра открытие игрищ, нужно обо всем позаботиться. Навещу тебя вечером, Валия.

Порыв ветра заставил взвиться алые складки его плаща, так быстро Фурий покинул мою нынешнюю спальню. А я подумала, что надо бы скорее вернуться к себе из покоев Марциллы, мне здесь не место. Сейчас немного окрепну и дойду сама, кто-то непременно поможет.

– Ларта, где моя Ларта? Пусть ее позовут!

Но вместо рабыни у кровати вскоре показалась закутанная в тогу фигура советника Катона. Я виновато покачала головой, словно сетуя на доставленное всем беспокойство. А вот Тит Сергий загадочно улыбался краешками губ и что-то невнятно бормотал себе под крючковатый нос:

– Боги нынче благосклонны к моим молитвам! Грязный боров повержен, дерзкие кобылицы отправлены на скотобойню. Осталось навести порядок в главной конюшне.

– О чем ты?

– Ах, Валия, бедняжка, как худо тебе пришлось! Говорил же я тебе быть осторожней и не водить дружбу со всякой мусорной дрянью.

– Но… кажется, ты прежде обратное советовал…

Дурное предчувствие заставило меня подняться, опираясь на груду подушек.

– Тит Сергий, что с Мелиной? Неужели ее в чем-то обвинили?

– Бывшая потаскуха во всем призналась сама. Она так выла, когда Кассий начал