теплом и острым запахом специй.— Не успел просто, очень занят, — Адлер хохотнул и поднялся на ноги. Крессенштейн проследил за его взглядом. На ровной базальтовой площадке доктор Ледебур и Клеменс запускали воздушного змея. Квадратного, с черным солнцем Вейсланда. Лисбет смеялась так громко, что даже здесь на мостике было слышно. — Ветер уж очень хорош.— Подожди... — Крессенштейн отставил кружку с горячим бульоном. — Ты говоришь, они выжили? После шести часов в ледяной воде?— Семи с половиной, если быть точнее, — Фогельзанг тоже потянулся за термосом. — Там было пять групп по девять человек. Первая группа пила густой напиток, вторая и третья принимали пилюли, четвертой делали один укол, а пятой — два укола и порошок. Больше двух часов продержались трое из первой группы. Женщины. В пятой группе трое умерли еще до воды, видимо, реакция на препараты, у остальных начались агрессивные галлюцинации через четверть часа. Пришлось стрелять.— А выжил кто?— Четвертая группа, в полном составе. Семь мужчин, две женщины.— Так получается, Зепп может праздновать победу?— Зеппа результат озадачил, — Адлер сделал несколько мелких глотков и блаженно зажмурился. — Он сказал, что не любит таких вот неожиданных поворотов. И я его понимаю. Сначала они мерзли, как остальные, а потом их накрыло легкой заторможенностью, но ясность сознания они не утратили. И вот в таком полуоцепенении они остались до завершения эксперимента.— А что был за укол?Адлер пожал плечами.— Герр гауптман? — в открытую дверь протиснулся Кипп. — Герр доктор сказал, что потребуются кандалы ручные и ножные. Девять комплектов. Я просмотрел списочные листы, но ничего похожего не нашел.— Потому что у нас нет кандалов, Кипп, — Крессенштейн одним глотком допил из кружки горячий бульон, задумался, не налить ли еще. Потом резко повернулся к Киппу. — Подожди. Ты сказал, кандалы? Зачем ему кандалы? Его же никогда не волновали возможные инциденты с подопытными.— Я не знаю, герр гауптман... — Кипп развел руками и опустил глаза.— Проклятье, что там у вас произошло?— Они когда отогрелись, попытались напасть на охрану. Гансу сломали руку. Но доктор приказал не стрелять. Сказал, что если хоть одного убьем, он нам кишки вынет. Потом они с Лисбет их чем-то вырубили, но она сказала, что препарата до конца путешествия не хватит. А доктор сказал принести кандалы.— И пошел запускать воздушного змея, — Фогельзанг приподнял бровь.— Он сказал, что скоро ветер снова стихнет, так что нельзя упускать возможность...Крессенштейн и Фогельзанг расхохотались. Потом одновременно замолчали. Их лица стали серьезными.— Так что сказать герру доктору про кандалы?

Шпатц сидел за столом Крамма и раскачивался на стуле. Дурацкий день. Дурацкий незнакомец со своими дурацкими великими идеями. «Я понял, почему ваше лицо кажется мне знакомым! Я видел вас на лекции герра Рапотонена!» Может быть, в другое время и в других обстоятельствах Шпатц бы с удовольствием обсудил бы происхождение виссенов и загадочные проклятия из далекого прошлого, но сегодня ему пришлось совершать над собой нечеловеческие усилия, сохранить на лице выражение заинтересованной вежливости и не отпускать саркастичных комментариев. «Как интересно! Потрясающе! Совершенно с вами согласен!»

Шпатц посмотрел на открытую папку. Бумаги про Роппа, Мюфлингов и какого-то Гокколо-Брехта. Закрыл папку. Все равно ничего существенного, за что можно было бы зацепиться, там не было. Шпатцу захотелось швырнуть бесполезной пачкой бумаги в стену. Но вместо этого он перестал раскачиваться на стуле, встал, аккуратно положил папку в коробку, а коробку аккуратно задвинул под шкаф. Открыл нижний ящик, присел около него, перебрал цветные ярлычки и ловко выудил папку с инициалами Р.Х.

Не то, чтобы Шпатц хотел что-то найти в документах, собранных герром Краммом на Хаппенгабена, скорее просто чтобы настроить мысли на аналитический лад и вырваться из панического замкнутого круга. У него есть работа. Бруно Мюффлинг заказал поиск Клауса Роппа. Последний раз его видели в обществе предположительно Тедерика Вологолака, Вологолак работает на Хаппенгабена, следовательно...

Шпатц открыл папку. Перебрал уже знакомые фотокарточки, на которых торговец людьми и владелец парикмахерских ест, обнимается, беседует и просто задумчиво сидит. Взял в руки страницу, исписанную почерком Крамма. Прочитал несколько строчек отчета о слежке. Вспомнил, как они с Краммом нашли в Альтштадте труп Сэппеля Вологолака. Интересно, кому теперь принадлежит тот дом? По идее, должен достаться наследнику виссена, то есть Тедерику. А что, если... Да нет, вряд ли Тедерик будет прятать там Роппа, этот дом от пола до крыши изучили полицаи, было бы глупо... Или нет? Когда там нашли тело, полицаи явились, выполнили свою работу, опросили соседей, а потом закономерно потеряли к убогой лачуге в Альтштадте всякий интерес. С третьей стороны...

Шпатц представил, что рассказывает об этих размышлениях Крамму. Воображаемый Крамм, поддернув штанину полосатого костюма, сел напротив него на диван и сказал:

— Во-первых, перестань раскачиваться на стуле, ты же знаешь, что я этого на люблю! Во-вторых, ты сейчас потратил много времени на рассуждения, которые легко можешь проверить за полчаса. И в-третьих, хитроумность преступных разумов сильно преувеличена.

Шпатц коротко засмеялся, убрал папку обратно в шкаф, взял с вешалки плащ и шляпу и вышел на улицу. Сделал вид, что возится с заедающим замком и осмотрел площадь. У фонтана стоял незнакомый темно-синий мобиль, рядом с которым возвышался грузный мужчина в мятом сером костюме и распекал переминающегося с ноги на ногу перед ним парня. Суть претензий сводилась к слишком медленной работе. «Очевидно, это он занимается ремонтом дома напротив», — подумал Шпатц, выпрямился и водрузил на голову шляпу. Толстяк замолчал и смерил его взглядом. Шпатц улыбнулся, вежливо кивнул и быстро пересек площадь.

На третьем повороте Шпатц понял, что заблудился. Свернул не под ту рыбу, или кто-то сбил с нужного поворота ежа, и Шпатц его пропустил. Пройдя до конца узкой улицы, он уткнулся в крутую лестницу, которая привела его на крохотную круглую площадь с таверной и импровизированным рынком. Впрочем, это было громко сказано — просто несколько местных жителей расстелили на брусчатке газеты и разложили на них разные нехитрые шмотки — предметы одежды, разномастные тарелки и прочий хлам. Шпатц порылся в кармане, выудил монетку в пять клейнов и подошел к ближайшему торговцу.

— Не могли бы вы помочь мне сориентироваться...

Обитатели площади разом замолчали и повернули головы в сторону Шпатца. Тот парень, у которого он спросил совета, улыбнулся во весь свой щербатый рот.

— Конечно, добрый герр, как вам будет угодно, добрый