Я подошёл к нему, наклонился и заглянул в глаза.

— Кто приказал врачу-цвергу дать яд Елизавете Петровне?

Воронцов побледнел так, будто собирался свалиться в обморок.

— Да как вы…

— Смотреть мне в глаза! Смотреть, я сказал!

Канцлер попытался призвать Талант. Но Анубис только этого и ждал, одним ударом чистого эфира вбив того обратно. Я тут же схватил Воронцова за запястья и прижал его руки к подлокотникам стула.

— В глаза мне смотри! Кто приказал дать яд? Ты?

— Я ничего не знаю! Ничего не видел! — он сорвался на визг. — Это не я!

— Кто?

Анубис снова ударил Воронцова силой наотмашь.

— Отвечай!

— Не знаю! Я уехал в сенат за завещанием императрицы! Сашка Шувалов попросил меня не торопиться, сказал, они отговорят её!

— Они? Вторым был его брат?

— Волков!

— Кто это?

— Дмитрий Васильевич, — Воронцов затараторил, глядя мне в глаза. — Он тогда был секретарём конференции министров. А после смерти Елизаветы Петровны стал личным секретарём Петра Фёдоровича. И секретарём особого совета при императоре. Он там всё решает и пишет указы для Петра Фёдоровича.

Волков, значит. Секретарь в кубе какой-то, вращающийся вокруг императоров. Интересная картина вырисовывается: это ведь он привёл врача к Елизавете тем вечером, а затем стал доверенным лицом Петра. Вызывает, знаете ли, подозрения.

— Они ещё что-то тебе говорили? Отвечай!

— Нет, нет!

Анубис усилил давление через эфир, а я сильнее прижал его руки. В расширенных от страха зрачках Воронцова отразилась оскаленная пасть шакала, и он окончательно «поплыл».

— Сашка Шувалов уже после просил меня не рассказывать, что Елизавета хотела изменить завещание, — захныкал он. — Чтобы избежать лишних кривотолков и не подрывать власть Петра. А Волков всем говорит, что приехал во дворец уже после смерти Елизаветы, будто его там вовсе и не было.

— И всё?

— Да! Честное слово! Я больше ничего не знаю! Не надо, пожалуйста!

Я отпустил его, отстранился и отряхнул руки. На Воронцова было жалко смотреть: дрожащими пальцами он пытался утереть лицо платком, при этом шмыгал носом и тихо всхлипывал.

— Ну, Михаил Илларионович, успокойтесь. Ничего плохого я вам не желаю и не сделаю.

— Не говорите им, — прошептал Воронцов, — что я об этом рассказал.

— Обещаю, этот разговор останется строго между нами.

* * *

Третировать Воронцова я больше не стал. Вызвал гвардейцев, приказал посадить его под «домашний» арест во дворце и приставить охрану. Пусть себе отдыхает, пока Екатерина не решит, что с ним делать. Может, он ей на дипломатическом фронте пригодится, а может, отправит в отставку и дело с концом. В любом случае, мне уж точно нет дела до его судьбы.

А вот к Шувалову и Волкову появились конкретные вопросы. Первый уже здесь, и мне может представиться случай его допросить. Всё зависит от того, согласится он присягнуть императрице или нет. А вот Волкова придётся искать и тихонько захватить, скажем, с помощью Кижа. Я собирался докопаться до истины и воздать убийцам императрицы по заслугам.

Кстати, забавная штука всплыла в памяти. Именно Волкова просил убить Бестужев во время последнего разговора. Чувствую, этот секретарь успел отдавить ещё и мозоли бывшего канцлера. Экий деятельный дядечка, однако.

Бубух!

Пол под ногами вздрогнул. Следом послышался жуткий грохот, а меня окатило волной эфирного перегара. Судя по всему, кто-то не очень умный кинул «молот» прямо во дворце. Нападение? Покушение на императрицу? Немедля я бросился к месту взрыва.

Пробежав несколько залов, я увидел сорванные с петель двери, криво висящие в проёме. Рядом, стоя на коленях, двое гвардейцев раскачивались из стороны в сторону, прижимая ладони к ушам. Не обращая внимания на контуженых, я отшвырнул покорёженные створки дверей и ворвался в комнату.

Внутри царил настоящий разгром. Мебель была расколочена в щепки, паркет на полу вздыбился, а на стене тлела разорванная портьера. Возле окна застыла Екатерина, зажмурив глаза и прижав руки к груди. Её закрывал Орлов, выставив перед собой магический щит. В порванном мундире, с вымазанной кровью щекой и гудящим от напряжения Талантом. Он пошатывался, оглушённый взрывом, но упорно качал эфир в защиту.

Посреди зала лежали трое мёртвых гвардейцев, будто куклы, у которых злой ребёнок оторвал ручки-ножки. Пушистый ковёр под ними потемнел от крови, и пятно с каждой секундой становилось всё больше и больше.

А у противоположной стены с пола поднимался Александр Шувалов. Он тряс головой, держался за стену и то и дело сплёвывал розовую слюну. Без сомнения, это он бросил «молот». Вот только армейское заклинание, сработавшее в комнате и отражённое Орловым, оглушило и его самого.

Рядом с Шуваловым, лёжа на полу, стонал седой старичок в мундире полковника Преображенского полка. Ага, вот и сбежавший командир гвардейцев нашёлся!

Анубис отреагировал на мгновение раньше, чем я успел сориентироваться. Мощный поток эфира вырвался из меня и рухнул на тела гвардейцев. С ковра взметнулся фонтан крови и закрутился в воздухе, превращаясь в тонкие диски. Визжа на пределе слышимости, циркулярные пилы ринулись на бывшего главу Тайной канцелярии.

Даже оглушённый, он был очень силён. Три диска разбились о его щит кровавыми брызгами, пачкая стены и обломки мебели. Ещё два он развеял движением руки, будто отмахнувшись от назойливых мух. Но следующий, летящий почти у пола, достал его. Словно скальпель хирурга полоснул Шувалова по колену и отсёк ногу.

— А-а-а-а!

Он страшно закричал и упал на четвереньки. Вскинулся, не понимая, что лишился ноги, и пытаясь встать. И в этот момент последняя пила добралась до его шеи. Голова всесильного вельможи с глухим стуком упала на пол и покатилась, как мяч для страшной игры.

* * *

В комнату вбежали гвардейцы, поднялся шум и крики. Старичка, оказавшегося князем Трубецким, арестовали. Труп Шувалова накрыли какой-то тряпкой, а тела погибших преображенцев унесли их товарищи.

Вместе с Орловым мы увели Екатерину в тихую комнату, подальше от разгрома и удушливого перегара эфира. К счастью, туда прибежали Сашка и Таня и взялись приводить императрицу в чувство.

— Это я виноват, — Орлов достал флягу и хорошенько к ней приложился, — спровоцировал Шувалова.

— Что именно произошло?

— Они с Трубецким стали угрожать, что император приведёт сюда войска. Шувалов велел Кате распустить гвардию и ждать мужа. Она пыталась его вразумить, но он только заводился и требовал. Ну я и не выдержал, приказал арестовать их обоих.

Орлов поморщился и потёр расцарапанную щёку.