Ситуация в Чеченской Республике действительно очень сложна: русское гражданское население в республике составляет менее 1 %, в парламенте Чеченской Республики из 58 депутатов русских трое. В состав правительства входят руководители 15 министерств и 15 комитетов и управлений, из них всего один — русский[310]. «Сейчас, когда все государственные структуры отдали чеченским силовикам, русские там могут работать только дворниками», — говорит проведшая большую часть жизни в Чечне бывший мэр города Ковров Ирина Табацкова. В Шелковском и Наурском районе, где проживает много её родственников, ранее чеченцев, как и в Ставропольском крае, было крайне мало. Из пяти тысяч дворов все были русские. Сегодня картина изменилась полностью. Все русские дворы теперь скуплены чеченцами: там живут в основном женщины. Практически все чеченцы, за исключением тех, кто работает в силовых структурах, работают на Урале, в Сибири, в Норильске, Тюменской области. В самой Червлёной — родная станица Ирины Табацковой — фактически живут одни женщины и дети»[311]. Здесь нужно заметить следующее. На отношение чеченцев к русским сильно влияет самоидентификация и самосознание самих русских: чем оно устойчивее, тем выше «степень уважения» чеченцев — это важный фактор этнопсихологии. Так, большинство чеченцев негативно воспринимают либеральные тенденции российской политики, начиная с «демократического социализма» эпохи перестройки. Не случайно во времена Джохара Дудаева они называли себя «последним оплотом СССР», как, впрочем, и сегодня — «последним оплотом единства России». Негативно они воспринимают также прозападные тенденции в российской внешней политике, царящую в российских городах «свободу нравов». Одному из авторов доклада «Северный Кавказ: русский фактор» довелось беседовать с группой чеченских студентов, причём принадлежащих к сегодняшней чеченской «элите», близкой к Рамзану Кадырову. Было очень удивительно услышать и такие слова — и это после всех «сталинских депортаций»: «Коммунисты были лучше, чем нынешние, Романовы лучше, чем коммунисты, ну, а что там было раньше, мы не знаем». Это явное указание на то, что мы должны обратить взгляд, прежде всего, на свои традиции[312]. Обращают на себя внимание результаты опросов родителей в связи с введением в школах курсов основ религиозной культуры или «светской этики»: в русских областях РФ за курс «Основы православной культуры» высказались всего 20 процентов родителей, а в Чеченской Республике за «Основы ислама» — 99 процентов. Так что во многом наша слабость перед лицом чеченского национализма — в нас самих[313].

Следует обратить внимание и на демографический фактор. «Титульные народы» Кавказа в вопросах брака и деторождения ведут себя так, как предписывает религиозная мораль, вне зависимости от материального положения семей. Для большинства же русских семей в вопросах деторождения фактор обеспеченности играет определяющую роль. Принятие РФ «Европейской социальной хартии» и предполагаемое введение ювенальной юстиции лишь ещё более заведёт эту проблему в тупик. Приходится со скорбью констатировать: для большинства русских императивы Православия в этой области решающими не являются. Причём чем больше будет стремление церковных иерархов РПЦ МП «вписаться в западное христианство» и «осудить советские времена», тем меньшим авторитетом они будут пользоваться среди русских Кавказа, да и других «проблемных» в этническом отношении регионов, поскольку именно в таких регионах русское население на себе испытало все последствия «антисоветизма в действии»[314]. И это при всём том, что русские до сих пор испытывают на себе и все негативные последствия советской политики, прежде всего так называемой «ленинской национальной политики». Так, в значительной степени положение русских в республиках Кавказа объясняется тем, что они там находятся в положении «второстепенного народа» как бы дважды: с одной стороны, статус русского народа юридически не закреплён на федеральном уровне, а с другой — в национальных республиках русские являются «нетитульной нацией», поэтому приравниваются к «национальным меньшинствам». И это несмотря на то, что в законопроекте «Об основах государственной политики в сфере межэтнических отношений в Российской Федерации» (закон так и не был принят[315]) чётко сказано, что «представители русского народа не могут рассматриваться как национальные меньшинства на территории России»[316]. Показательно, что в принятой в 2012 году «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» данная норма вообще отсутствует[317]. Вдобавок к этому некоторые круги, связанные с «местными элитами», хотя и говорят о «равноправии русских», по сути ведут дело к их ассимиляции. «Дагестанцы — это не только коренные народы, но и постоянно проживающие здесь представители других этносов. Проживая на территории Дагестана, они многое вносят в традиции, которые мы конвертируем в нашу общую культуру. Взять тех же русских. В политическом плане и мы считаем, и они сами считают себя дагестанцами, то есть имеет место многоуровневая идентификация»[318].

И уж совершенно утопической и разрушительной для любой коллективной идентичности представляется идея так называемой «российской гражданской нации», или, иными словами, «плавильного котла», продвигаемая Валерием Тишковым и его коллегами по Институту этнологии и антропологии РАН[319]. Эта, по сути, либеральная версия старой коммунистической теории «советского народа как новой исторической общности» ведёт к уничтожению исторической России и возникновению на её месте некоего совершенно иного политического образования, население которого управляемо только материалистическими интересами и экономическим механизмом. К тому же её осуществление не закрывает пути к господству тех этносов, которые находятся на подъёме, и угнетению приходящих в упадок. Реально она ведёт к уничтожению русских как таковых[320].