председателю.

— Я из газеты.

— Хорошо, — откликнулся он, обнаруживая человека делового.

— Несколько слов, — подхватил я его телеграфный стиль.

— Догоним лучшие курорты. Через десять лет источник будет давать миллион гекалитров. Построим колоннаду. Сейчас излечиваем каждую десятую, доведём до каждой пятой. Достаточно?

— О быте и культуре.

— Газ, водопровод, паровое отопление, не только в каждый дом, но и каждый день. Есть три дворца, но с культурой пока хуже. Строим театр.

— Флора, — продолжал я.

— Газоны — в скверы, скверы — в парки, парки — в леса. Да что там говорить! — вдруг сбился он с официального тона. — Что здесь было? Деревня. Грязная и пыльная. Уже сегодня — город. И главное, мы ведь действительно излечиваем. Молодёжи мало. Но ничего, построим ткацкую фабрику. Мы свои двенадцать процентов до двадцати доведём. И посмотрим, кто кого.

— Кого вы имеете в виду?

— Всех, всех я имею в виду. Весь мир.

— Спасибо. Желаю вам победить весь мир и поскорее выйти в космос.

— Действуйте, — сказал он вместо прощания.

Я побежал за директором НИИ курортологии, которого заприметил ещё на трибуне по его профессорскому виду.

— Сидор Матрасович! — закричал я своё любимое имя-отчество, которым всегда называю людей, когда не знаю, как их зовут на самом деле.

И это не случайно. Я путём многолетних экспериментов на людях установил, что это сочетание звучит похоже на все имена-отчества. Люди просто не могут поверить своим ушам. При подходе надо поменять код.

— Здравствуйте, Семьдесят Восемьдесят, — протянул я руку. — Из газеты. Крылов Сергей Севастьянович. Несколько слов о НИИ, о достижениях, о проблемах.

Директор некоторое время стоял молча, потом стал зачитывать доклад:

— Наш НИИ был образован десять лет назад на базе местной ветеринарной лечебницы. На первых порах мы столкнулись с необходимостью менять профиль и методологию исследований. Однако тот давний опыт мы тоже не забываем и многие эксперименты проводим на животных…

— Да, я слышал об этом, — вставил я, чтобы растравить профессиональную гордость директора.

— Единственная болезнь, от которой наш источник не помогает, а, наоборот, способствует её прогрессированию, — это болезнь роста.

Он явно был доволен своей шуткой и даже замолчал, чтобы я успел его понять и записать дословно.

— Увы, — продолжал он после паузы, — только за последние пять лет восемнадцать кандидатов, четыре доктора. Сейчас подаём работу на премию.

— Если не секрет, о чём работа?

— Почему же секрет? Мы её уже отослали. Работа эта… как бы вам попроще объяснить… ну, в общем, о зависимости деторождаемости от естественных факторов. Я доступно объясняю?

— Не совсем, — сказал я, и он посмотрел на меня с плохо скрытым профессиональным сожалением.

— Начну с зависимости. Статистикой было установлено… — он повторил всю известную мне историю с использованием, правда, таких научных терминов, как «математическое ожидание и дисперсия», «корреляционная функция» и даже «критерий хи-квадрат».

Я терпеливо всё это выслушал, что-то чёркая для вида в своём блокноте. Когда он закончил, я снова спросил:

— Ну а как же вы всё-таки устанавливаете эту самую зависимость?

— Дорогой мой, мы мыслим значительно более масштабно и вместе с тем более абстрактно, чем вы думаете. Мы работаем методами проверки гипотез. Что есть гипотеза? Гипотеза в нашей методологии есть положение, выдвинутое, так сказать, априори. Ясно?

— Ясно, — сказал я.

— Ну вот, когда гипотеза выдвинута и опубликована, мы начинаем её проверять, чтобы подтвердить.

— Или опровергнуть, — добавил я.

— Ну, теоретически конечно, хотя на моей памяти таких случаев не было.

Здесь, похоже, он меня убедил, потому что я тоже хорошо знаю, что выдвинутая и опубликованная гипотеза обычно не задвигается до тех пор, пока человек, который её выдвинул, по тем или иным причинам не отпускает штурвал управления наукой.

— Так вот, — продолжал между тем директор, — мы проверяем гипотезу до тех пор, пока не подтвердится её правомерность.

— Браво! — сказал я и начал извиняться за то, что так надолго его задержал.

— Ну что вы, — стал он утешать меня. — Если бы не вы, так кто-нибудь другой из ваших. Вон их сколько, — и он показал рукой за мою спину.

Я обернулся и действительно увидел несколько лиц, знакомых мне. Обладатели лиц и правда готовы были броситься на директора и ждали, когда я от него отстану.

Я снова повернул голову к директору, но его уже и след простыл. Я пошёл по площади, соображая, у кого мне ещё надо взять интервью, чтобы получился полноценный материал.

«У отдыхающей», — сказал я сам себе и начал искать в толпе женщину, похожую на отдыхающую. И вдруг увидел ту самую, которая выступала на митинге. Она томно кружилась в медленном вальсе с каким-то типом. Тот что-то говорил ей на ухо, его редкие усики при этом часто-часто шевелились, а она, абсолютно не обращая на него внимания, глядела по сторонам, на оркестрантов, просто на небо. Отсюда я сделал вывод, что этот гражданин ей совершенно безразличен. Я спрятал блокнот в карман. Не успел танец закончиться, а партнёр отдыхающей отойти на два шага, как я уже говорил ей:

— Знаете, ваше выступление просто потрясло меня.

— Да что вы, — тягуче произнесла она, глядя по-прежнему куда угодно, только не на собеседника.

В этот момент оркестр снова заиграл, и не успел я произнести формулу приглашения на танец, как она уже по-хозяйски положила мне руку на плечо, и мы пошли в медленном танце.

Когда я отвёл её подальше от громоподобных звуков оркестра, то сказал:

— Вот вы такая молодая и уже мать двоих детей.

— Троих, — поправила она, по-прежнему не удостаивая меня взглядом.

— Так вы же говорили — двоих, — удивился я.

— Двоих это после того, как я начала ездить сюда. А до этого у меня уже был один.

— А чем же вам тогда помог этот курорт с источником?

— Так кто ж его знает. Врачи говорят — помог.

Я задумался. Мы продолжали танцевать.

— Скажите, а вы много воды выпиваете в день?

— А ну её, эту воду. Она ж невкусная. И пахнет. Я больше «фанту» люблю.

— Так пили бы её дома, зачем же сюда ездить?

— Так врачи говорят, что помогает.

— Простите за нескромный вопрос: вы что, хотите стать матерью-героиней?

— Да куда мне! Хватит и троих.

— А зачем сюда опять приехали?

— Так путёвку дали. У нас на фабрике теперь как только путёвка на этот курорт придёт, так все бабы врассыпную. У одной и так двое-трое, другая пока учится, не до детей, а третьей жить негде, квартиру вот-вот дадут… Тогда вызывают меня в местком и говорят: давай, милая, выручай. Ты, говорят, уже опытная по этому курорту. Мы, говорят, тебе и