- Этот туман только следствие почвы, как запах болота, а почва, то есть жизнь...

- Тогда причем тут предисловие, - вступает муж Наташи,

- Тогда уж послесловие.

Вениамин, грузный мужчина, наш бывший сокурсник подавшийся еще со студенческой скамьи в комитет государственной безопасности, и потому долго с нами не встречавшийся, представляется мне теперь русским патриотом, но, конечно, не в старом, квасном смысле.

- Вот вы все хватаетесь за слова, ну назовите мне хоть одну книгу, которая изменила бы мир к лучшему? К лучшему! - повторил Миша убедительно подняв к верху указательный палец.

- Скажи им Володька, - обращается он ко мне.

- Что ты, только хитро ухмыляешься, да лицо такое делаешь будто знаешь что-то несусветное. Конечно, ты скажешь - вопрос банальный и изъеден временем, как сыр Чэдлер крысами, конечно, мы не о примитивном субъективном идеализме говорим. Ну что же плечами жмешь, скажи сам-то веришь?

- Сомневаюсь, - отвечаю я и замечаю как иеромонах прижал губы жилистой кистью.

- Во-о-о, не знаешь, потому что нет такой книги милый друг, нету! Ну а насчет дряни, здесь - пожалуйста, потому что почва-то провонялась!

- Ну ты это хватил, обухом по китайскому фарфору, называется, как-то все-таки выползаем потихоньку, вон даже дворники с машин перестали красть...

- Погоди Вениамин про дворников, ты ж сам знаешь дети и то нищие, милостыню просят... - поправила Наташа.

- Куда заехали, я вам про идеальное, вот возьмем Кьеркегора...

- Кто такой? - удивился Веня.

- Философ датский, да, знаешь ли у них в Дании кроме Андерсона еще и философ был в прошлом веке, Сереном звался, так вот он чтобы уберечь свою любовь в первозданном виде, то есть в том начальном этапе который только и возможен между не знающими друг друга людьми отказался от возлюбленной, напрочь, жил бобылем и книги писал о том как сохранить себя от жизни!

- Отчего имя у него русское а фамилия - язык сломаешь? - опять спросила Наташа.

- Да не Сирин, а наоборот, и вообще господа-товарищи, туман рассеется и останется голая правда...

Так мы и спорим дальше, как вдруг, на крутом повороте, половина двери откатывается и в вагоне появляется странный гражданин в черных очках.

Впереди, на перекинутых за спину ремне, покачивается лоток книжной продукции, а в правой руке он держит в черном переплете увесистый томик.

- Новый роман самого загадочного писателя новой волны... интеллигентно предлагает продавец книг.

Санаторий

— Типичный отдыхающий, — сказал директор, рассматривая фотографию с места происшествия. — Эка его скрутило. — Директор поморщился. — Кто нашел труп?

— Обходчик, — ответил Варгин.

— Т-а-а-ак, — директор пощелкал пальцами по столу. — Что говорят эксперты?

— Несчастный случай, — отозвался Варгин и удивленно добавил: — Что же еще могло быть?

— А почему так переполошились на Санатории?

Варгин пожал плечами.

— Послушайте, Варгин, не заняться ли вам Санаторием?

— Мне?! — переспросил окончательно сбитый с толку Варгин.

— Вам.

— Правильно, мне — Санаторий, а Глушинскому — тему Варгина. Им двукрылов, нам пятипалых, — не выдержал Варгин.

— Постой, не кипятись, — директор перешел дипломатично на ты. — Понимаешь, по-моему, они зациклились с этим Санаторием. Пятнадцать лет роют, а все мимо. Тут нужен свежий взгляд постороннего человека. Я не меняю Глушинского. Более того, не думай, что я тебе дам на этом защититься. Вообще, не воспринимай это как научную тему. Так просто съездишь, осмотришься, понаблюдаешь, наконец, отдохнешь, как-никак санаторий, — скаламбурил директор.

— Ты специалист широкого профиля, — продолжал он. — Глушинский с его отделом официально утверждены по этой теме. Они связаны по рукам и ногам: ничего, кроме статистики. А статистика, мягко говоря, удручающая полный застой. В общем, вот, ознакомься, — директор протянул кассету. Разберись, кто этот несчастный, — он показал на фотографию, — и главное, что это за птица такая — Феликс Жижин?

— Веди себя смирно. Учти, связи никакой. Там, — он указал на кассету, — все есть. Да, на Санаторий оформляйся сам, ты — лицо частное, турист.

«Научный», — мысленно добавил Варгин, выходя из кабинета. В приемной он столкнулся с Глушинским. На бурное приветствие последнего Варгин — человек воспитанный — едва махнул рукой и прошел мимо.

* * *

На Санаторий Варгин попал только через две недели. Ему пришлось буквально продираться через ворох бумаг и унизительный таможенный досмотр. Оказывается, туристов тут не жалуют. Небольшая анкета из пятидесяти двух пунктов, заполненная от руки, явилась лишь прелюдией к длинному списку справок, заявлений, гарантий и проч. На фоне этого издевательством выглядела гигантская вывеска, установленная при выходе из центрального вокзала: «Дорогие гости! Санаториум приветствует вас на нашей планете!»

Санаториум — это столица и притом единственный город на планете. Так написано в справочнике, изданном отделом Глушинского «для служебного пользования». В справочнике цитируются выдержки из рекламных приложений, типа: «Санаторий — солнечная планета. Здесь не бывает дождей, но почва необычайно плодородна, что объясняется ее высокой влажностью, обусловленной действием мощных подземных вод. Огромное число минеральных источников, разбросанных по всей планете, оправдывают ее необычное название.» Там же в справочнике отмечается, что за последнее десятилетие Санаторий резко сократил внешние связи. Так, число туристов, прибывших в последние пять лет, составило тринадцать человек. Из них дюжина кропотов с потерпевшего аварию пассажирского звездолета. Тринадцатого идентифицировать не удалось.

На вокзале Варгину посоветовали остановиться в отеле «Улыбка Фибоначчи». «Высший класс, — добавил служащий, — отдельные номера, великолепный ресторан, раздельный санузел.» Знаем мы вашу рекламу, подумал Варгин. Но он еще не знал, что это был последний не закрытый отель в городе.

В отель Варгин отправился пешком. Его приятно поразила чистота города. Все было буквально вылизано, никаких толп, улицы прекрасно организованы. Действительно, санаторий, подытожил Варгин, заходя в гостиницу.

Человек, зашедший в первый раз в свой номер, выглядывает в окно, а потом ложится на диван.

Задрав ноги на спинку дивана, Варгин обдумывал свое положение. Что может понять человек о планете за несколько недель? Ну, не о планете, о