С ы н. Библию мне дедушка подарил. А он знает, кому и что дарить. И я не Библией увлекаюсь, а политикой.

М а м а. И политика не детское занятие.

С ы н. А что, если взрослые так запутались в политике, что… только дети со временем смогут вывести мир из тупика.

М а м а. Не лезь в политику, глупенький, это опасно. Опасайся ее. Там и не таким, как ты, шеи ломают.

С ы н. Гнут!

М а м а. Ломают! Ты лучше учись.

С ы н. Чему?

М а м а. Деньги делать.

С ы н. Деньги — мелочь. Власть — дороже всяких денег. Ну, я пошел. (Ушел, но тут же вернулся.) Нет, расскажу о силе власти. Мама, ты знаешь этого… ну, что в нашем дворе дразнят Пузырем?

М а м а. А-а, толстенький такой… бритоголовый? (Строго.) А что, у него нет имени, что ли?

С ы н. Имя дают тогда, когда еще не известно, каким человек будет. А кличку — по заслугам. Так вот, вчера явился он во двор с отцовским портфелем, да с таким… из крокодиловой кожи. Отец из Индии привез. Вся мелюзга собралась вокруг этого портфеля. Каждому хотелось поносить или хотя бы подержать его. И Пузырь тут же хоть и тупой, а сообразил: хочешь подержать портфель — иди и принеси дань. И понесли. Кто что мог. А он сидит, как султан, и только повелевает: «Что принес? Мороженое? На, подержи. А ты с чем, с конфетами? А ну, передай портфель! А у тебя что? Пирожное? Ладненько. Хватит, хватит, хватит! Отдай теперь ему». А один стоит — и в глазах столько зависти. А Пузырь: «Чего стоишь? Иди неси марки!» Тот побежал и принес. Хоть сам за марки две пуговицы проглотил.

Д о ч ь. Ну а ты что отдал?

С ы н. Я? Ну нет! Я только подумал: ну, черт возьми, во что бы то ни стало, а добьюсь, чтобы раздавать портфели. И не кому-нибудь, а министрам. Тогда у меня все будет: и мороженое и пирожное — и без денег. А захочу — прикажу нарисовать новые деньги. Вот к чему надо стремиться, мама!

М а м а. Иди-иди, сынок, проветри головку. Девочка, а ты где? (Опять взглянула на часы.)

Д о ч ь. Я ушла. (Выбежала за дверь.)

С ы н. И я удаляюсь. (Величественно выходит из комнаты.)

М а м а (подошла к телефону, хотела набрать номер, но на минуту задумалась). Нет. На него положиться нельзя. Может притаиться. Малыш, ты пошел? Малы-ыш! (Прислушалась, потом внимательно осмотрела комнату, взглянула на лесенку, где обычно сидит Сын, и вышла в правую дверь, в коридор.)

В левую дверь по-кошачьи тихо входит  С ы н. Влезает на лесенку, оттуда — в нишу к Будде, занимает его место, а Будду берет к себе на колени. Притаился. Ждет.

С ы н. Бог — потому и бог, что ему все известно.

М а м а (обойдя всю квартиру, возвращается, подходит к телефону, набирает номер). Мадам Жаклин? У вас проживает студент Нана Нкетия… Да, негр. Будьте любезны, попросите его к телефону. Это из деканата… Да, пожалуйста. (Пауза.) Нана? Это я. (Спешит предупредить.) Не называй по имени. Там рядом с тобой никого нет?.. Придумай сам… Как хочешь. Можешь и так. А как это звучит по-вашему?.. Ой, я не запомню… Ты пообедал?.. А почему?.. Ах ты бедненький! Он звонка ждет! А почему сам не позвонил?.. Какой же ты неопытный! Как раз дома тебя принимать — проще всего… Ну конечно. Ты — студент, пришел на консультацию, и все… Папку какую-нибудь под мышку или блокнот возьми… Нет-нет, я этого не могу. Это неразумно. В ресторане или в кафе нам появляться вместе нельзя… Какой ты глупенький! Если бы так, разве я стала бы звонить тебе?.. А к чему нам лишние толки и сплетни?.. А дома… Что?.. Нет, дети ушли на прогулку. Ты ведь дважды приходил, разве плохо было?.. Если сама предлагаю, так, наверно, знаю, что делаю… За город? Нет, лучше когда-нибудь вечером… Сегодня? Ты слишком нетерпелив. Ну хорошо, хорошо. Я скажу дома, что сегодня у меня консультация, коллоквиум. Всё. (Кладет трубку.)

С ы н. Мама! А что такое коллоквиум?

Мама от неожиданности села в кресло. Она не верит своим ушам, не верит своим глазам. У нее почти шок. Она сейчас напоминает рыбину, выброшенную на песок. Хватает воздух. Возможно, она и сказала бы что-либо, но у нее пропал голос.

Мама! Тебе, видно, надо выйти на свежий воздух. Вредно так долго сидеть в такой духоте. Иди погуляй и…

М а м а (у нее начинает прорезаться голос). Ты… ты… ты — мерзавец! Как ты смеешь? Негодяй! Это гадко! Это подло! Низко!

С ы н. Ты о ком так? Обо мне? Или сама каешься?

М а м а (в ярости). Мерзкий! Шпион! (Пытается выволочь его из ниши.)

С ы н. Мама! Ты можешь меня уронить! Я могу стать инвалидом. Осторожно! Ма-а-ма!

М а м а. Ты просто поросенок! Кто тебя научил этому? Слезай оттуда! Я тебя сейчас… Я тебя проучу! Слезай!

С ы н. Мама! За что ты? Я ничего не понял. Мама! Я и сейчас ничего не понимаю. Мама! Давай лучше помиримся. А? Ну? Клянусь богом, мама, наилучшее разрешение конфликта — мир. Мама! Ну? Мир?

М а м а (кипит). Вылезай!

С ы н (торопливо). Я предлагаю такие условия мира: ты мне купишь кеды, новый дипломатический словарь и наушники. А я сейчас все забываю. Уже забыл. Ничего не знаю и ничего не понимаю. Ну? Согласна?

М а м а. Что-о? Наушники?

С ы н. Ночью, когда вы спите, я буду подслушивать радио из Москвы.

М а м а. Опять подслушивать?!

С ы н (поправляется). Слушать! Слушать! А по словарю расшифровывать непонятные слова и термины.

М а м а (со злостью). Маленький шантажист!

С ы н. Ничего, подрасту — стану великим. Мама, а что такое шантажист?

М а м а. И без того ты слишком много знаешь. Болтун!

С ы н. Я не болтун. Можешь мне верить. Ты же знаешь, что я мечтаю стать политиком. А мне известно, что политики-болтуны быстро сходят с политической арены, как сказал великий. Я не болтун! Поверь!

М а м а (с возмущением). Как ты смеешь мне такое говорить?

С ы н. Мама! Тебе нужно на свежий воздух. Мама! Иди прогуляйся. Заодно обдумай мои мирные предложения.

М а м а. Черт знает что это такое! Чего от тебя ждать? А что из тебя выйдет, когда ты подрастешь? (Уходит.)

С ы н. Дипломат. Генеральный секретарь ООН. (Кричит вдогонку.) Мама! Ты забыла свою сумочку. Мама!

М а м а (возвращается, забирает сумочку). Вот кому-то достанется несчастье. Боже мой, боже мой! (Уходит.)

С ы н. Ты, мама, куда? (Не получив ответа.) Рвет дипломатические отношения. (Философствует.) Тут теперь разобраться надо — что же произошло? Пока я ничего не понимаю. Выходит — я виноват. Но в чем? Допустим, что все было, как было, только я не