— А теперь попытаюсь уснуть, — закрывает глаза ал’Зида, пытаясь расслабиться.

Но организм уже проснулся, шестеренки в голове закрутились, генерируя мысли. Например, девушке вдруг вспомнилось, что её так сильно поразило во всех людях, с кем она говорила здесь после прибытия — сама возможность общаться. Обычно печать молчания очень придирчива к тому, с кем может беседовать Эрия, её никакими лживыми улыбочками не обмануть, ведь магия считывает саму ауру человека, не давая ни единой возможности себя обмануть. И вдруг совершенно неожиданным образом здесь, на Востоке, Эрия смогла отвечать всем, кто к ней обращался. Без исключений. Будь то особа королевских кровей или же просто слуга, магия спокойно разрешает принцессе говорить, не ставя никаких запретов.

— Может, стоит в таком случае переселиться на Восток? Вдруг на местных жителей климат так влияет? — размышляет вслух Эрия. — но, если задуматься, я уже устала от постоянной невозможности поговорить с теми, с кем хочу. Почему магия должна делать за меня выбор? Пусть я ошибусь, но тоже хотела бы научиться составлять собственные выводы о характере и возможных поступках другого человека. Взять того же Раада. Мне он не показался таким уж ужасным, но магия печати будто взбесилась, то разрешала мне с ним говорить, то нет. И как это понимать?

Девушка считает, что если бы у неё была возможность получше узнать этого мужчину, возможно, у них бы сложились отношения. Но печать упрямо меняла свое настроение день ото дня, событие за событием.

Наверно, Эрия ещё бы долго так пролежала, жалея себя, но через какое-то время, когда солнце успевает подняться от горизонта до половины расстояния пополудни, в дверь ее комнаты стучат.

— Ваше высочество, я могу войти? — по голосу ал’Зида узнает Курта.

— Открыто, — позволяет она ему войти, сама же натягивает покрывало до подбородка, прикрывая тем самым свое почти голое тело, чьи черты отлично видныипод тонкой тканью ночной сорочки. Парень неуверенно заходит, ступая тихо, словно крадущаяся мышь, в руках у него поднос, на котором лежат круглый камень, два отреза ткани, а также гребень для волос. — Что это ты задумал сделать? — спрашивает у него Эрия, которой и в голову не могло прийти, что за её внешностью будет ухаживать кто-то, кроме неё самой.

— Утренний туалет? — Он не утверждает, а спрашивает, как будто сам не уверен в происходящем.

В такой ситуации принцесса оказывается впервые. Лишь когда она была совсем маленькая, неспособная даже ходить, за ней ухаживала прислуга. Но, как только тело окрепло, мышцы наросли, а кости стали не такими хрупкими, она сразу же сама начала заниматься собой. Поднималась с первыми лучами солнца, сама грела простенькими амулетами воду в тазу, остывшую за ночь, умывалась. Затем причесывала вещи и надевала на себя всю ту одежду, что положена по этикету к завтраку. Правда, никто не позволял ей самостоятельно ходить по лестницам и коридорам, потому что спуск достаточно крутой, а о здоровье младшего ребёнка королевская чета заботилась. Для сопровождения ей была выделена служанка, одна из нянь, что взрастила несколько поколений наследников — магически одарённая женщина, которая решила свои силы тратить на детей, помогая им развиваться.

Теперь же решает, что пора в своей жизни что-то менять. Почему бы не получить все привилегии, которые ей положены, если их так мило предлагают?

— Отвернись, я встану, — просит слугу.

Накидывает легкий, но плотный халат, что закрывает руки, декольте и ноги по самые ступни, присаживается на стул и только после этого разрешает Курту приступить. Мальчишка начинает с волос. Вначале разглаживает их пальцами, затем принимается за колтуны расческой.

Ему нравится, как скользит гладкий светлый шелк по пальцам, получает истинное удовольствие от такого простого занятия. Такое сильное, что подвисает где-то в собственной вселенной, не сразу реагируя на то, что Эрия ему говорит. А просит она его о чае, чтобы освежиться перед завтраком.

— Алло, я здесь, — щелкает пальцами перед лицом Курта Эрия, потихоньку выходя из себя. А ведь она всегда вежлива с людьми, не обращая внимание на их статус: хоть король, хоть нищий.

— Алло? — глупо переспрашивает парень, не особо понимая, что имеет в виду его хозяйка.

«Снова не то слово. Здесь же нет телефонов», — понимает девушка свой просчет и решает исправиться, пока не поздно.

— Ага, так говорят на Юге, когда пытаются привлечь внимание человека, диалект, видимо, о котором на Востоке и не слышали.

— Расскажите мне что-нибудь ещё о драконах? — Курт же вспоминает о вчерашнем обещании принцессы. Эрия, повернувшись к нему, видит, как горят любопытством глаза. Мальчишка же тем временем продолжает клянчить, явно войдя во вкус, — ну, пожалуйста, расскажите. Я до этого никогда не видел их. А ваша драконица просто чудо.

Первым делом ал’Зида решает развеять неправильные убеждения Курта.

— Во-первых, правильнее её называть королевой, алой королевой. Слово «дракон» особям женского пола почему-то не нравится, они считают себя сильнее, умнее, красивее и величественнее самцов. Во-вторых, не заблуждайся. Да, драконы — память Материка, его мощь и магия, но на деле это злопамятные твари, что долгие тысячелетия хранят даже самую мелкую обиду.

— Но они такие красивые… — мечтательно тянет Курт.

— Это опасная красота. Незнающим людям лучше к драконам не приближаться. Клыки, острые, словно мечи, мощные лапы и хвост, шипы на загривке, а также яд, что выделяется из специальных мешков — все это явно не для защиты, а для нападения. Драконы по природе своей охотники. Кто бы что не думал, подчинить их невозможно. А сюсюкаться над убийцами, коими они и являются, верх глупости.

Как маленькому, на пальцах объясняет принцесса. Она отлично понимает, что Курт живет где-то в розовых мечтах. Но, если у Эрии все получится, и она станет частью королевской семьи Востока, то Эрта тоже сюда переселиться, лучше начать готовить народ к проживанию с ней вместе заранее, дабы потом не случилось ничего непоправимого.

— А ещё драконы умеют подчинять людей своей воле, делая чуть ли не рабами, — припоминает Эрия чуть ли не о самом неизученном явлении влияния на разум людей. Это даже не похоже на обычную менталистику, нет, это нечто более древнее