— Браво, детектив Аддамс, — он изображает театральные беззвучные аплодисменты и шутливо склоняет голову в знак наигранного восхищения. — Но не всё руководство, иначе бы слухи просочились. Только президент Уимс.

Уэнсдэй успевает мельком подумать, что президент Уимс явно слишком помешана на безупречной репутации своей элитной богадельни — настолько, что готова допустить человека с фальшивым личным делом к преподаванию. Хотя спокойно могла бы взять его на должность уборщика. Впрочем, представить этого педантичного элитарного сноба в униформе технического работника — самая настоящая задачка со звёздочкой.

— Но за невысокую оценку моего личного дела даже немного обидно, — Торп неопределённо хмыкает. Длинные пальцы снова тянутся к шее, на которой уже запеклись капельки крови от её зубов, и он недовольно морщится. Должно быть, такой глубокий укус вышел довольно болезненным. Плевать. Так ему и надо. — Та поддельная диссертация обошлась мне почти в четыре тысячи баксов. Кстати, неужели нельзя было сложить мои бумаги поаккуратнее? И вещи, кстати, тоже. Ты весь комод перерыла и надеялась, что я не замечу, серьёзно?

— Много чести, — презрительно отрезает Аддамс, а потом в голове вдруг загорается яркая лампочка от очередного выбивающего из колеи осознания. — Почему ты мне не сказал?

Oh merda, и как она не поняла раньше?

Выходит, проклятый подставной профессор знал о её расследовании практически с самого начала — и продолжал молчать, намеренно водил её за нос, специально сбивал со следа. Вместо того, чтобы признаться честно и объединить усилия для поимки настоящего преступника.

— Какого чёрта? — ледяная ярость, ненадолго уступившая место тотальному шоку, накатывает с новой силой, подобно сокрушительному цунами. Уэнсдэй делает несколько шагов вперёд, решительно переступает порог кухни и впивается в невыносимо спокойное лицо Торпа пронзительным взглядом, способным конкурировать по холодности с вековыми льдами Антарктиды. — Какого чёрта ты это делал? Почему ты молчал? Я ведь тоже получаю угрозы от маньяка, мы могли бы…

— Ты никогда не получала угроз от маньяка, Аддамс, — он неспешно подходит к высокому барному стулу и вальяжно садится, откинувшись на низкую металлическую спинку. — Эти бумаги под дверь вашей комнаты подбрасывал я.

— Что? — ей буквально кажется, что светлая кафельная плитка уходит из-под ног. Все догадки, все теории, все зацепки, на поиск которых ушли долгие недели, рассыпаются как хрупкий карточный домик без возможности восстановления. — Но… Зачем?

— Потому что я надеялся, что тебя это отпугнёт. Думал, ты струсишь и отступишь от расследования, но ты оказалась гораздо более чокнутой, чем я предполагал, — Торп красноречивым жестом проводит ладонью по лицу, недвусмысленно демонстрируя своё отношение к происходящему.

— Каким образом ты попадал в моё общежитие? Входная дверь запирается на замок, — чеканит она, поминутно сжимая и разжимая кулаки. — Его не открыть без ключа, а следов взлома не было, я проверяла. Так как?

Аддамс сыплет вопросами скорее по инерции, словно пытаясь найти несостыковку в его рассказе. Мелкую деталь, способную разнести всё услышанное в пух и прах. Подловить Ксавье на лжи. Ей отчаянно не хочется верить, что вся кропотливо проделанная работа была напрасной — и на самом деле она ни на шаг не приблизилась к серийному маньяку.

— Потому что у меня есть ключ, — в подтверждение своих слов он запускает руку в карман тёмных джинсов и извлекает оттуда маленький ключик с ярким девчачьим брелком.

— К подделке документов и незаконному проникновению на чужую территорию следует добавить ещё и воровство? — голос Уэнсдэй так и сочится ядом. — Это шериф тоже покрывает?

— Я не воровал ключ, — что-то в его отстранённом тоне неуловимо меняется, и Торп выдерживает длительную паузу, прежде чем продолжить. — Я забрал его из полиции вместе с остальными вещами моей младшей сестры. Сестры, которая пропала ровно год назад.

Всего за секунду до этой фразы Аддамс наивно полагала, что её уже ничем не удивить — но фальшивому профессору уже который раз за последний час удалось повергнуть её в состояние кататонического ступора.

— Клеманс Мартен — твоя сестра?

— Да. У неё фамилия матери, потому что родители развелись незадолго до её рождения.

На несколько томительных минут на кухне повисает звенящая непроницаемая тишина. Уэнсдэй тщетно пытается разложить полученную информацию по полочкам, соотнести с имеющимися зацепками, заново собрать разрозненные детали мозаики — но выходит на редкость дерьмово. У неё по-прежнему немного звенит в ушах, ощутимо побаливает ушибленный затылок и ноют от растяжения запястья. А ещё её грызет отвратительное чувство тотального провала по всем фронтам и глубокое разочарование в самой себе.

Ощущать подобное… неприятно.

Непривычно. Странно.

На негнущихся ногах Аддамс подходит к ближайшему барному стулу — но не садится, а просто вцепляется пальцами в холодный металл резной спинки. Словно в слабое подобие якоря, вряд ли способное выстоять перед бушующим внутри штормом.

Оh merda, она тотально облажалась.

Так сильно, как никогда прежде.

Свободной рукой Уэнсдэй оттягивает высокий воротник свитера, нервно сглатывает колючий комок в горле и на секунду прикрывает глаза, силясь собраться с мыслями.

— Я мало знал свою сестру, — зачем-то продолжает рассказывать Торп, хотя она больше не задаёт вопросов. — У нас с матерью были не самые лучшие отношения, мы виделись пару раз в год по праздникам. А потом Клем связалась с плохой компанией, начала пить и употреблять наркотики. Отец настоял, что её нужно отправить в лагерь для трудных подростков. И убедил меня поехать с ней, чтобы присматривать. Но это мало помогло и…

— Заткнись. Мне это неинтересно, — резко отрезает Аддамс. Но пошатнувшееся самообладание неизбежно подводит, и голос звучит на пару октав выше обычного. Какой ужасающий кошмар. Прикусив щёку с внутренней стороны, она заставляет себя успокоиться и продолжить. — Я больше не желаю ничего слышать. Вместо того, чтобы заняться важным делом, я тратила время на твои бездарные уловки.

Разжав онемевшие от напряжения пальцы, Уэнсдэй совершенно машинальными движениями потуже затягивает высокий хвост, одёргивает плотный свитер и делает глубокий вдох. Подобные механические действия помогают вернуть в норму качнувшийся маятник душевного равновесия. Внутреннее смятение немного унимается — она уже почти способна рассуждать с привычным хладнокровием.

Плевать. Да, она пошла по неверному следу, напрасно потратила уйму времени и сил… Сглупила — но всё это ничего не значит.

Проиграна битва, но не война.

Она непременно исправит ошибку.

— Прекрати всё это, Уэнсдэй, — внезапно говорит Торп и соскальзывает со своего стула, чтобы в несколько широких шагов сократить расстояние между ними до минимального. Аддамс мгновенно отшатывается от него как от огня, возвращая необходимую социальную дистанцию и всем своим видом