Меж тем увеличилось число разбойников на дорогах и воров в селах. По этой причине никто не мог пускаться в путь, ибо грабили. Во многие церкви забрались воры и ограбили их. Так пребывала вся страна в великих мучениях. Поэтому собрались все мусульмане, устроили совет и, поставив своим главой некоего Фатали, назвали /245б/ себя Карапача[196]. И замыслили они гибель хана, говоря: “Он привез сюда распутниц, и все стали ходить к ним, а законные жены в пренебрежении. Говорит, чтобы в дождливые дни христиане не выходили [из домов]. Мы соседи христиан, живем с ними вперемешку, ведем с ними торговлю и имеем от них большую выгоду, а он хочет лишить нас нашей выгоды. И приказал, чтобы мусульмане не входили в молельни христиан, меж тем все болезни наши лечат церкви, и место прогулок наших также церкви. Говорит “без моего позволения не хоронить”, /246а/ значит, намеревается взимать налог с мертвых. Воров не наказывает, но берет с них штраф и отпускает, а они снова занимаются воровством”.

Написали об этих и многих других его злых делах и с царским слугою отправили к шаху, сами же набросились на хана, заперли его в доме и не позволяли ему выходить. Опечатали двери всех амбаров и в меру давали ему есть. Так в страданиях продержали они его до тех пор, пока не прибыл новый хан. Его прогнали, и уехал он в Исфахан, в стране же воцарился мир.

Глава XLVI

О СМЕРТИ КАТОЛИКОСА АКОПА

Когда /246б/ великий патриарх Акоп вернулся из Казвина к своему престолу в Святой Эчмиадзин, приехал в Ереван и хан. Прочитали они хану рагам, где ему было предписано ничего не делать без католикоса. Не по душе пришлось это ему, и стал он косо смотреть [на католикоса]. Меж тем заимодавцы, давшие взаймы деньги Каркуту и получившие от него заемные письма на имя Святого Эчмиадзина, стали приходить и требовать уплаты долга.

Католикосу надоели многочисленные заимодавцы, поэтому, не сообщив ничего хану, он отправился в грузинский город Тифлис, надеясь собрать там деньги и покрыть ими долги[197]. Узнав об его отъезде, хан испугался, что, быть может, он отправится к шаху и пожалуется на /247а/ него. Послал он за ним поэтому пригласителя-гонца по имени Хатам-бек, который, прибыв в Тифлис, стал умолять его вернуться. Католикос ответил: “Я имею много долгов и приехал сюда, чтобы найти хотя бы способ избавиться от них. Ты возвращайся и передай ему от меня приветствие”. Пробыв там несколько дней, он уплатил некоторые долги. Затем отправился к берегу моря и, сев на судно, поехал в Византию. Здесь также он уплатил кое-что из долгов, после чего заболел и 2 августа того 1129 (1680) года умер и отошел к Господу. Отвезли его в город Галату и [похоронили] на общем кладбище, /247б/ в том месте, что зовется Бекогли. Над могилой воздвигли престол в три ступени, и происходят там чудесные исцеления. Из множества их мы расскажем об одном, которое видели своими глазами.

Так как день, когда его положили в гробницу, был понедельником, священники Галаты каждый понедельник [] служат обедню и идут на могилу патриарха, ибо люди приходят туда на паломничество, благословляют могилу и делают приношения при обряде целования креста. Отправился туда и я и попросил отслужить обедню. После обедни в сопровождении иерея Акопа, ученика моего, я пошел на могилу Святого Акопа и попросил священников отслужить панихиду. /248а/ Против его могилы находилась хижина с открытым входом. Какой-то нищий человек, который говорил по-турецки, принес ризы, Евангелие и кадило. Я подумал, что он либо ромей, либо айсор, либо армянин, не умеющий говорить по-армянски. После благословения могилы я дал иерею Акопу деньги, дабы роздал он священникам. Несколько монет отдал и нищему человеку. Он пошел, купил на них водку, принес и дал выпить иереям, в то время как я намеревался спросить, кто этот нищий и откуда он, пришел какой-то богатый турок с тремя женщинами, которые принесли для нищего маслины, уксус, хлеб в масле, называемый /248б/ симит, вареные бобы и горох, сыр, кувшин пива, то есть бозу, и поставили их в хижине. Сами же зажгли множество свечей на могиле и стали с молитвами ходить вокруг нее. Спросил я у иерея Акопа: “Кто они такие?” Ответил иерей: “Они турки, а богатый молодой человек — сын этого нищего. Вот эта женщина — его жена, другая — его сноха, жена сына, третья — его дочь” — и пальцем показал их. “Этот нищий был важным сановником при первом везире. Внезапно он заболел и стал паралитиком. Ноги под коленом подвернулись под седалище, /249а/ и много врачей пришли, но не смогли его вылечить. Дом его находится в Стамбуле на берегу моря. Однажды увидел он, что множество мужчин и женщин, поднявшись на судно, переправились на тот берег. Спросил он: “Куда они идут?” “Из Ирана приехал какой-то патри и умер здесь. Они едут на поклонение к его могиле”. И по наитию Божьему сказал он: “Отвезите меня к его могиле. Уповаю на Бога, что молитвами его (патри) исцелюсь и не уйду больше от его могилы”. Заставил он своего сына положить его в лодку и перевезти /249б/ на ту сторону. Посадили его на плечи носильщика и принесли сюда. По пути он горячо взмолился Богу, а когда опустили его рядом с могилой, стал со слезами говорить: “Пир Якуб, с надеждою и верою пришел я к тебе: либо дай мне смерть, либо исцели меня; пожалуй мне одно из двух”. Сказав это с горячей мольбой, он сидя прополз вокруг могилы. И вот милостью Божией выпрямились его ноги; встал он на колени и вновь обошел вокруг могилы. Тогда поднялся он на ноги и, продолжая плакать и молиться, схватился за верхний камень могилы и на ногах вновь обошел ее. И вот освободились все его члены, /250а/ и начал он ходить так же прямо, как раньше. Пав к подножию гробницы, он до тех пор бился лбом об камень, пока лоб не распух и не поднялся выше головы. С тех пор и по сей день не удаляется он отсюда, день и ночь оставаясь здесь. Построил он эту хижину и живет в ней; не ест мяса и не пьет, пищей ему служит то, что видишь.

Услышав об этом, царь