Шрифт:
Закладка:
– Поздненько начинаю, – пропыхтел Григ, цепляясь утончёнными пальцами за ржавый подоконник.
То, что он увидел, чуть не сбило его с ног. Григ покачнулся. Ещё бы чуть-чуть, и он бы грохнулся в тишине двора вместе с железным баком. Григорий Иванович никогда такого не видел, даже во сне, даже в болезненной горячке. Он уставился в окно во все глаза, стараясь рассмотреть хорошенько всё, что происходило внутри. Возможно, придётся ущипнуть себя за нос и убедиться, что у него начался бред от долгого преподавания.
Происходящее в актовом зале походило на шабаш, но не ведьм, а музыкальных инструментов.
На сцене, ни на что не опираясь, стоял контрабас, а саксофон и две скрипки висели в воздухе. Рояль оскалился в чёрно-белой улыбке. На рояле приплясывали три укулеле. Кроме того, был и аккордеон, развалившийся в кресле первого ряда, и домбра, шутовски кривлявшаяся между рядами.
Сторож, приодетый во фрак и здорово преобразившийся, руководил этим странным ансамблем. Дирижировал он виртуозно: рисунок, который вычерчивала его палочка, инструменты воспринимали безоговорочно и выжимали из себя все звуки, на какие были способны. Они ещё никогда не достигали такого диапазона звучания под неопытными руками учеников, и, казалось, сами получают от этого столько удовольствия, что готовы взлететь.
Звуки доносились до слуха Григория Ивановича даже сквозь двойной стеклопакет. Но угадать мелодию он не мог: это было что-то запредельное, такая музыка находилась за границами знаний учителя. Свистопляска продолжалась до тех пор, пока Григорий Иванович не выдал себя. Он покачнулся и тюкнулся лбом о стекло. Парящие инструменты рухнули на пол, сторож-дирижёр обернулся, а неудавшийся шпион бухнулся на землю. Железный бак с громыханьем покатился по обледеневшему асфальту.
Сторож резко распахнул окно.
– Я… я никому не скажу, – неуверенно проговорил учитель, наивно глядя на сторожа-дирижёра снизу вверх.
– Конечно не скажешь, – зловеще- спокойно сказал сторож, и в ту же минуту Григорий Иванович лишился дара речи.
Григорий Иванович, сидя дома в полумраке, с нетерпением ждал утра. Старенькое пианино в комнате не подавало признаков жизни. Григ постукивал костяшками пальцев по столу, пил кофе, потом валерьянку и снова ко- фе.
Утром, отправив сообщения трём своим друзьям по несчастью, Григорий Иванович, замотанный шарфом, отправился в школу.
Как он договорился с директором, неизвестно. Только его сегодня заменяла некая Татьяна, лучшая ученица и гордость школы. Татьяна взялась за учеников с тем рвением, на которое способны люди, внезапно и не по праву получившие власть над равными.
Григ с тоской обходил класс за классом. В большом зале он тоже не нашёл своего голоса: инструменты стояли безмолвные и бездушные, как заговорённые.
Директор школы сначала ходил следом и наблюдал за ним с недоумением. Но потом решил оставить подчинённого в покое. Этот педагог был скромным, исполнительным, а нервные срывы бывают почти у всех учителей.
– Поправляйтесь, – сказал ему директор, сочувственно похлопав по плечу.
Григорий Иванович кивнул и снова взялся за поиски своего голоса. Он растерялся. Он кидался к инструментам, пробовал играть на всех, шептался с ними, но никак не мог найти своего голоса. А ведь Григ много на чём умел играть. Он был, что называется, мультиинструменталист. Но, видимо, кроме умения, должно было быть что-то ещё, какой-то загадочный компонент. Наконец, обессилев, он кинулся вон из школы.
Вечером у преподавателя собрались гости – юные друзья по несчастью. Митя и Федя пришли вместе со своими «голосами», а Лидин «голос», разумеется, остался дома.
«Чем кормят детей?» – напряжённо вспоминал Григ, осматривая нутро холодильника.
Ах да, еда должна быть полезной. Он выудил пачку творога, мюсли, кефир и отнёс всё это на журнальный столик.
Виолончель разочарованно заныла: «А чипсов нет? Шоколадка не завалялась?»
Флейта заявила: «Спасибо, у меня нет аппетита».
Лидочка не подавала голоса, но весь вид её говорил, что она тоже не поклонник здоровой пищи.
Григорий Иванович не стал читать нотаций о вреде чипсов, он вообще был не любитель занудствовать, да и не до этого сейчас – голоса нет!
Лида критически оглядела комнату. Что ж, угловатый препод вполне в неё вписывался. Всё в этой комнате было прямоугольным, неуютным, строго очерченным.
В этот раз ребята общались при помощи компьютера. По очереди набирали текст, выхватывая друг у друга клавиатуру. Гадали, какой инструмент больше всех подходит Григу. Находили черты характера, положительные и отрицательные.
– Ваш инструмент должен быть таким же, как вы. Вы – скромный, простой, душевный, добрый, угловатый, нерешительный, без претензий…
– Как будто женить меня собрались, – улыбнулся Григорий Иванович.
В итоге на мониторе чернели одни вопросы. Ответов на них не было.
– На каких инструментах вы играли в детстве, Г. И.?
– Может, вы всё-таки про какой- нибудь забыли? Типа металлофона или детского барабана?:-)))
– А может, обратиться в полицию?
– Или лучше к экстрасенсам?
– Пианино, пойдёшь со мной в кино? – написал Федя.
– Глупость сказал, идиот писклявый!
– Сама такая! – обиделся Федя. – Ты и в дверь кинотеатра не влезешь. Или тебе билеты на весь ряд выкупить, Пианино?
– Лучше думайте что делать, Толстый и Тонкий! – возмутился Митя.
Григорий Иванович подошёл к компьютеру, удалил все записи и набрал одно предложение:
– Мы должны устроить концерт!
Ученики вопросительно уставились на преподавателя.
Григ продолжал печатать.
– Объявим отчётный концерт. Вы должны выступить как трио.
Митя вскочил. Тут настоящая трагедия, а учитель о концертах думает!
Григ остановил его жестом и напечатал:
«Сторож подчиняет себе все инструменты. Как он этот делает – неизвестно. Но понятно, что это – какая-то разновидность волшебства! Мы вызовем этого колдуна на музыкальную дуэль!»
При этом в голове у преподавателя пронеслось: «Да ведь музыка и есть – разновидность волшебства! Или колдовства. Музыка завораживает, ворожит…»
«Концерт – это нереально!» – написал Митя и сел, опустив руки.
«Дуэль – это круто!» – приписал рядом Федя.
За их спинами флейта и виолончель вытянулись, как нетерпеливые дети, которые подслушивают взрослые разговоры. Учитель покосился на них и написал: «Занимайтесь каждый день! Вы должны добиться того, чтобы они слушались вашего малейшего прикосновения. Чтобы вы были одним целым, помните?»
