Шрифт:
Закладка:
— А вы?.. Изме.. зна… — уставился на неё Демьян, поражённый внезапным косноязычием и чем-то ещё, что заставило его прекратить двигаться, словно он что-то вдруг понял, постиг. Осознал.
Хотела бы Аврора знать, что. Она вот, например, до сих пор не осознала глубину пропасти, в которую летела. Ещё не могла поверить, и, несмотря на подписанное заявление на развод, находилась в стадии отрицания. Ещё надеялась проснуться, прогнать страшный сон и увидеть, что всё по-прежнему. Романовский — примерный семьянин и верный муж. Та баба, совсем девчонка, что явилась к ней в дом, уселась в кресло и, скрестив длинные ноги, беспокойно оглядывалась в гостиной, пока Аврора вытаскивала фотографии из сунутого ей в нос конверта, просто наглая шантажистка. Фотографии, где её великолепный муж энергично напрягает голые ягодицы над юным гибким телом, что сидело перед ней в кресле — подделка. Журналисты, что дежурили возле дома и совали длинные объективы своих камер в окна — пригрезились. И девушка, та славная весёлая толстушка, что умерла на её операционном столе — жива.
Аврора сглотнула вставший в горле ком.
— А я?... Что? Изменяла мужу? Нет, я не изменяла. — Аврора усмехнулась. — А вы, изменяли жене?
— На самом деле я хотел спросить: вы знаете с кем изменял вам муж? — смотрел на неё Демьян прямо, пристально, неотрывно, можно сказать, испытующе. — Но на ваш вопрос отвечу. Да, я изменял.
— И как оно? — вовсе не собиралась она извиняться за резкость.
— Хлопотно, — он пожал плечами. — То и дело приходится лезть под душ, менять нижнее бельё и много врать.
«Бедняжка!» — качнула головой Авроры в ответ на исповедь бывалого ходока, но вместо праведного гнева, который от себя ждала, вдруг испытала совсем иные чувства.
Настолько иные, что, скользнув глазами по его стройному бедру, обтянутому чёрной джинсовой тканью, густо покраснела, как нежная гимназистка.
— Почему мне кажется, что вы сейчас представили меня голым? — улыбнулся Демьян.
«Чёрт побери! Потому что я представила! — Аврора прикусила губу, посмотрела на его длинные пальцы с идеальными продолговатыми коротко подстриженными ногтями, на обручальное кольцо и… покраснела ещё больше. Покрылась влажной горячей испариной. — Не вздумай спросить, где я представила твои пальцы!»
— Вам показалось, — с достоинством возразила она.
Вернее, возразила её чопорная добродетель. Сама-то Аврора уже прикинула, что по данным производителей презервативов, чья задача — обеспечить наличие в продаже всех необходимых размеров, а сверхзадача — изучить связь мужских антропологических признаков: рост, длину пальцев рук, размер ноги, степень развития волос на лице с размером эрегированного пениса, Демьян должен бы покупать презервативы размера «XL».
Сейчас ей стало стыдно ещё и за обывательски пошлые влажные фантазии, за истасканный шаблон, когда книгу оценивают по обложке, человека по одёжке, а мужика — по размеру хрена, который жеманно называют достоинством.
«Ох, не к добру это!»
— Так вы знаете, с кем изменял вам муж? — повторил Демьян невозмутимо, явно не поверив в её ложь и с интересом глядя, как Аврора расстёгивает спортивную кофту, точно зная, из-за чего её внезапно бросило в жар.
— С какой-то юной супермоделью, — горько усмехнулась она.
Хотела добавить, что, скорее всего, любовница у мужа была не одна, но не успела.
Их беседу прервало объявление стюардессы:
— Уважаемые пассажиры! Если в салоне есть врач, просьба пройти в бизнес-класс. Повторяю. Если среди вас есть врач, пожалуйста, пройдите в салон бизнес-класса.
Глава 6
Демьян вытянул шею, чтобы посмотреть на салон.
Он едва сдерживал улыбку: да, знал, как на него реагируют женщины, и как на них порой реагирует он. Первым Демьян беззастенчиво пользовался, вторым — вдохновлялся. Но ни тому ни другому не придавал особого значения. Он легко увлекался, но также быстро остывал.
Пожалуй, за свою тридцатичетырёхлетнюю жизнь Демьян Кораблёв ни одну женщину по-настоящему не любил, и в любовь не верил. Как, впрочем, не верил в дружбу между мужчиной и женщиной и в прочие суррогаты.
Он верил в секс, признавал единственную форму отношений — интимные, и считал оргазм лучшим способом взаимопонимания.
Симпатия, уважение, привязанность, солидарность, товарищество, семейные узы — всё это, конечно, тоже хорошо, но для молодого, активного мужика — лишь компромиссы с собственным либидо, а точнее, с отсутствием его.
Вот так грубо и честно он бы ответил этой женщине, переживающей не лучший период жизни, если бы она его, конечно, спросила.
Другие пассажиры тоже выглядывали над креслами, вертели головами, оборачивались, но никто не вставал. А Демьян так надеялся, что кроме Авроры Романовской найдётся среди трёхсот человек ещё хоть один врач.
Да, он знал, кто она.
Знал, какая история, точнее, беда с ней приключилась, и в какой громкий скандал её превратили журналисты. Знал её чёртова мужа, Валерия Викторовича Романовского. Знал, где она живёт, где училась, где работает. Знал, что у них нет детей, а Романовский ей изменяет. Давно. Всегда.
Демьян даже знал какого цвета у неё глаза — сапфировые.
Конечно, как любой нормальный мужик он бы сказал: синие. Ну в крайнем случае голубые, то есть светло-синие, если бы вообще обращал на цвет внимание. Демьян был не силён в оттенках и не считал себя романтиком. Но знал, что это нравится женщинам, поэтому по обстоятельствам демонстрировал то пресловутый байронизм, то лёгкий дебилизм, то широкие жесты, то романтическую возвышенность. Демонстрировал, не в смысле фальшиво изображал, а в смысле проявлял ту или иную сторону своей мятежной натуры, требующий то потрясений и страстей, то спокойной, размеренной жизни, и к чему больше склонен он пока не определился.
Поэтому в её случае — натуральный васильковый сапфир. Что, скорее всего, соответствовало истине. Чистый, ясный цвет. Слегка нереальный. Как и её льняные волосы (светлые, чёрт бы их побрал, но льняные всяко звучит лучше). Как и редкое имя Аврора. Как и то, что однажды они уже встречались.
К счастью, она его не узнала. К несчастью, он её не забыл.
И теперь знал, что — уму непостижимо! — она разводится с Романовским.
Демьян не имел права не сказать себе: мужик, это твой шанс! И чувствовал себя именно так.
Это судьба. Это, чёрт побери, какое-то невообразимое стечение обстоятельств, предопределение, что они летят вместе, в один город, в
