Как не упомянуть улицу Фалька-Полонуса?[32] А Даниеля Ходовецкого?[33] Имя первого ищите в монографиях по изобразительному искусству, второго — в энциклопедиях, а их работы — в музеях. В XVII и XVIII веках не было более блистательных, более влюбленных в Гданьск художников. Многие писатели ощущают еще и сейчас городской пейзаж прошлого через призму их работ.

Пекари жили, разумеется, на Хлебницкой, но если желаешь что-то про них узнать, ступай на Котельниковую. Над порталом одного из домов изваянная в камне картина, там они как живые — слышится смех подмастерьев-пекарят и наставления пекаря. Барельеф представляет внутренность старой пекарни, вводит нас в мир тружеников тогдашнего Гданьска, едва ли не в самую печь. Стоит присмотреться и к дому, который одни называли аглицким, другие — ангельским. Некогда тут был склад английских сукон, затем — гостиница. Многие знаменитости дышали здесь атмосферой комфорта и красоты. Именно отсюда адъютант Костюшко Юлиан Урсын Немцевич выслал важные письма, Ядвига Деотима-Лущевская слагала здесь стихи, а Игнаций Крашевский написал даже повесть «Домик на Долгом рынке».

На Долгом рынке стоит вспомнить о другой гостинице — «Дю Нор», где жил Ян Матейко с женой и дочкой. А на улице Товия, 29, в гостеприимном доме Яна Линде, брата Самуэля[34], составителя «Словаря польского языка», останавливался семнадцатилетний Фредерик Шопен.

Нет, пожалуй, в Польше города, где не было бы улицы Адама Мицкевича. Но знаете ли вы о том, что в Гданьске целый район Мицкевича? Улицы названы в честь его литературных героев: Альдоны, Гражины, Конрада Валленрода и Вайделота, пана Тадеуша и Телимены, Яцека Соплицы, Гервазия, Протазия, есть также улочка Янкеля. Популярности Мицкевича в Гданьске может равняться лишь популярность Сенкевича. Подумали не только о нем самом, но и о его героях — о Данусе, о Збышеке из Богданца. О Заглобе, который так нахваливал гданьскую водку, к сожалению, забыли. «Ух, шельмы», — сказал бы Заглоба, узнай он об этом.

Гданьск относится к числу тех городов нашей страны, которым перевалило за тысячу лет, которые сами рассказывают свою историю. Достаточно пройтись по улицам…

Вот Славянская и Рыбаря — это в память тех, кто основал много веков назад в устье Вислы рыбацкий поселок. Чуть дальше улица Храброго — первого князя этой земли, а рядом — Конрада Лечкова, гданьского бургомистра, убитого крестоносцами. Далее Грюнвальдская улица и улица Оливской битвы. Затем — Защитников Вестерплатте и Героев Гданьской почты. И наконец, Войска Польского и Советской Армии. Десять улиц — десять веков — в беглом обзоре целое тысячелетие.

Перевод С. Свяцкого.

Башни и ворота

Всякий слышал о Золотых воротах и о Зеленых, видел Соломенную башню и башню Лебедь. Но готов поспорить с жителями Гданьска: никто не перечислит всех башен и ворот. Если выиграл, прочтите, если проиграл… прочтите тоже. Из числа спорящих исключаю двоих: архитектора Ришарда Массальского и инженера Ежи Станкевича. Первый был хранителем гданьских памятников, второй — знаток средневековой архитектуры. Они знают больше моего.

Угловая башня, наверное, самая старая. Ее кирпич обожжен в 1343 году. Стоит начать с нее. Но давайте поднимемся сперва на башню Ратуши, вернее, на галерею ее шпиля. Среди тысячи гданьских курьезов есть и этот — в городе две ратуши: Ратуша Старого города на Коренной и Главного — на Долгой. Мы выбрали вторую, потому что шпиль у нее повыше. Простые башни не путайте с башнями-шпилями. Хоть тех и других без счету, но это разные сооружения. Из амбразуры башни виден только враг, а с галерейки шпиля — весь город как на ладони. Впрочем, это нам сейчас и надо — охватить одним взглядом целое.

Пять колец укреплений опоясывали когда-то пять частей города — Долгие сады, Амбарный остров, Старое предместье, Главный город и Старый город. Стены с тех пор рассыпались, даже ворота и башни сохранились не всюду. Об укреплениях Долгих садов повествуют только средневековые хроники. На Амбарном острове остались лишь столь же благодатные, сколь благозвучные Млечные кади. В Старом предместье сохранились фотогеничная Белая башня и Башня под срубом. Зато в Главном городе вам не хватит фотопленки. Это отнюдь не самый старый район города, но люди зовут его Старувкой. Его восстановление было наиболее значительным реставрационным предприятием послевоенной Европы. Перлы гданьской архитектуры! Шедевры готики, ренессанса, барокко сторожат десять здешних башен. Доступ к ним открывают десять ворот.

А Старый город сегодня самый молодой: современные деловые здания, силуэты стройных домов, а под ними — разноцветные огоньки Гданьской судоверфи. Нет и следа крепостных построек. Лишь кондуктор трамвая на остановке вблизи моста, прозванного Блуждателем, крикнет порою: «Оливские ворота». Ворота… Эхо старого бастиона.

А с Блуждателем и в самом деле блуждание. Мост поднимается над железнодорожной веткой, которая рассекла надвое самый старый в городе парк. Его аллейки спутались в романтическом беспорядке, и парк назвали сперва Лабиринтом, а потом Блуждателем. От парка ничего теперь не осталось, как и от Оливских ворот. Впрочем, так же, как и от ворот святого Иакова, находившихся поблизости. А были, верно, красивые, раз возводил их Ян Страковский. К тому же исторические. Под ними стоял некогда князь Пепе, он же военный министр Варшавского герцогства, он же наполеоновский маршал Юзеф Понятовский. Он приезжал на смотр польских полков гданьского гарнизона. За воротами, на обширной площади Наполеона, в день рождения императора, 15 сентября 1810 года, князь-министр принимал большой военный парад. Блестящая церемония. Когда по прошествии лет князь захлебнулся в водах Эльстера, а император умер на далеком острове, площадь была переименована. Разобрали и ворота. А поскольку гданьщане народ хозяйственный, то наиболее ценные фрагменты перенесли в иные уголки города: стройный шпиц на колокольню костела, нарядные медальоны на тюремную башню, а каменные львы, венчавшие фронтоны ворот, очутились на крыльце Двора Артуса. Из всего этого блуждания уцелело лишь название — Блуждатель.

Но вернемся к Угловой башне, которая до сегодняшнего дня стоит на углу Кобелевой. У этой улицы своя история — собачья. В старые добрые времена с наступлением сумерек из городской псарни вели по Кобелевой свору голодных собак на Амбарный остров. Собаки шли через подъемный мост, Коровьи ворота. Коровьи, ибо на рассвете через них же гнали коров на пастбище. На ночь ворота запирались, а отрезанный от города каналами Мотлавы Амбарный остров находился под охраной собак. И горе тому, кто забредал туда ночью. Бывали трагические происшествия, но поскольку жертвами оказывались пьяницы, бездомные бедняки или подозрительные личности, крутившиеся вблизи богатых складов, то это никого