Спокойно, Маша! Надо привыкать, что теперь это я. Так…что мы имеем?

На вид не больше шестнадцати, худенькая, большеглазая. Хорошенькая, ёлки! Хоть здесь мне с внешностью повезло! И лицо чистое, не придётся замазывать юношеские угри. Да с таким личиком мы всем им ещё покажем!

Ручки-ножки как у паучка, в смысле по толщине, а не по кривизне. Ну ничего, мне бы только встать, а там уже всё что надо быстро нарастим. Грудь нулёвочка. Но у меня и в прошлой жизни был первый, а тут такая худоба. Да и есть ещё время, чтобы округлиться.

Зато волосы! Длиннющие, густющие! Мама дорогая, как же она их мыла? Сама, в кресле?

Я подозрительно прислушалась к своим ощущениям. Вроде голова не чешется. Вот только вшей выводить мне не хватало! Но для надёжности подозвала поближе Беана:

- Братик, посмотри мне голову, никто не бегает?

- Нии-ки! – взвыл он. – Опять? Я же только позавчера за корнем лакконе ходил! Знаешь, как его тереть трудно! Откуда у тебя там кто забегает, если ты через день лакконе ешь!

- Ешь? – не поняла я. До этого я как-то уже представила себе этот самый лакконе чем-то вроде нашей череды и думала, что Ники мыла голову отваром.

- Ну так, ты его всегда жевала, чтобы не запаршиветь, - простодушно подтвердил мальчик. – И мне давала! Вот, понюхай! – и Беан склонился ко мне головой.

Я осторожно вдохнула странный запах. С одной стороны, волосы Беана, давно не знавшие стрижки, пахли вольницей – морем, свежим ветром, летним жарким солнцем, но вплетался во всё это великолепие какой-то странный запах, от которого так и хотелось держаться подальше. Издалека и не уловишь, а вот вблизи – отвращает. Странный метод выведения насекомых. Но главное, что действенный! И, судя по всему, вполне доступный.

На всякий случай я покопалась в голове Беана и убедилась, что всё чисто, хотя волосы особой чистотой похвастаться не могли.

- А в доме есть ножницы? – спросила я.

- Тебе зачем? – насторожился Беан.

- Ты оброс, пора бы тебя подстричь.

- Нет! – моментально взволновался мальчик. – Чтобы опять мальчишки дразнились: «Бе-Бе-Бе, горшок, косой Риньки женишок!»

Ох ты ж! Такого я ещё не слышала. Но лезть в дебри дразнилки и выяснять, кто такая косая Ринька, не стала.

- Я тебя не под горшок подстригу, - пообещала я. – А красиво! Все друзья обзавидуются!

- Да ты ж не умеешь, - не поверил Беан. – Ты всегда мне горшок на голову надевала, и кругом стригла.

- Ну это когда ты маленький был, - извернулась я. – А теперь уже по-взрослому надо!

Беан задумался и попробовал поторговаться:

- Давай завтра! – предложил он. – И неделю лакконе не жевать!

- Завтра может полон дом гостей будет, - возразила я. – Надо сейчас, когда никто не увидит, как ты ножницы взял.

Беан скривился и отправился на промысел. К моим парикмахерским способностям он отнёсся крайне недоверчиво и продолжал ныть и отлынивать, даже когда принёс ножницы и расчёску.

- Держись, братец, - ласково сказала я. – Не бойся, я из тебя сейчас такого красавчика сделаю!

Беан на всякий случай зажмурился, когда, усадив его так, чтобы доставать, не вставая, я начала творить красоту.

В своё время у меня был немалый опыт стрижки домашних. Я искала себя, начиная с четырнадцати лет, и среди моих родных и знакомых мало кто мог похвастаться, что ему удалось избежать моей карающей расчёски.

Но в этот раз я была очень осторожна. Кто его знает, что за стрижки в ходу в этом мире. Поэтому я решила сохранить некую искусственную растрёпанность, которая, однако, строго подчинялась линиям причёски. Главное, что это был не горшок!

Закончив, я протянула притихшему братцу зеркало.

Беан хмыкнул, разглядывая себя, потом осторожно спросил:

- А ты больше не будешь стричь?

- В этот  раз – нет, - улыбнулась я и растрепала его волосы ещё больше. – Когда ты помоешь голову, волосы лягут, как надо. А пока, думаю, твои друзья и не поймут, что в тебе изменилось.

Беан крутил зеркало, разглядывая себя под разными углами, я же улыбалась и любовалась на него. Стрижка открыла его длинную шею, подчеркнула глубину светлых глаз. Он действительно был очень красив, мой новоприобретённый маленький брат.

На мгновение я погрустнела, подумав, хватились ли уже меня родители. Я слишком приучила их к собственной самостоятельности и нередко пропадала надолго, с головой уходя в новые увлечения.

Я жила так, будто жизнь бесконечна, и я могу искать себя до глубокой старости. И лишь глядя на этого светлого маленького мальчика, я вдруг с острой грустью подумала о том, что не заметила, как моя свобода и независимость превратились в одиночество. И в моём родном мире уже никогда не будет вот такого мальчишки – моего сына. Или дочки…

Но, может быть, мне повезёт в этом?