придвигает их к отцу с матерью, те садятся; затем он разворачивается, возвращается в комнату и закрывает за собой дверь. Единообразие общей трапезы в кухне здесь в сенях преображается в калейдоскоп событий. Неравномерность распределения гостей по комнате с самого начала создает с трудом уловимый узор цепочек движений и звуков. Хозяйка ставит стакан на швейную машинку и лезет в ящик столика, где под ее пальцами гремят пуговицы; портной с облегчением вытягивает и скрещивает ноги, вытаскивает из заднего кармана штанов трубку и начинает набивать табаком, который достает из бокового кармана; капитан тоже лезет в карман, в нагрудный карман жилета, извлекает оттуда серебряный портсигар, постукивает по крышке, откидывает ее, поворачивается к спинке кресла, через плечо передает портсигар господину Шнее, господин Шнее поворачивается навстречу, его костлявые пальцы описывают широкую дугу и вытягивают из портсигара сигарету, после чего капитан поворачивается назад, тоже берет сигарету из портсигара, захлопывает крышку и возвращает портсигар в нагрудный карман жилета. Затем капитан опускает руку в карман штанов и достает зажигалку; заносит руку с зажигалкой через спинку кресла, господин Шнее поворачивает лицо к зажигалке, пальцы капитана извлекают огонь, и господин Шнее, поднеся сигарету во рту к зажигалке, прикуривает. Склоненное над спинкой кресла лицо капитана приближается к лицу господина Шнее, глаза обоих скошены к пламени, и пламя отражается в зрачках; Когда на кончике сигареты господина Шнее появляется огонек и господин Шнее выпускает губами облако голубого дыма, капитан подносит пламя к своей сигарете, а господин Шнее наблюдает, как капитан прикуривает и как на его сигарете тоже появляется огонек, а капитан выпускает дым изо рта. Отец наклоняется вперед и берет в руки ножны сабли, которые капитан повесил на спинку кресла после обеда, отец подтягивает их к себе и ощупывает; капитан поворачивается к нему, берется за портупею, на которой закреплены ножны, и подталкивает их к отцу, не выпуская, однако, портупею из рук. Пока они обмениваются словами, которых я не понимаю из-за удаленности говорящих и их негромких голосов, отец еще сильнее наклоняется вперед, а капитан еще сильнее наклоняется к отцу, крепко держа портупею в руках отец проводит пальцем по ножнам до портупеи и засовывает указательный палец внутрь. К сабле поворачивается и господин Шнее; из слов, которые он добавляет к беседе, я различаю лишь: ржа и почистить. Мать тем временем придвигается к хозяйке и они также обмениваются словами, из которых я также понимаю лишь некоторые: каша, вдевать, проветрить, пусть парень присмотрит за ребенком, стирать еще, на воскресенье, задать корму, дать грудь, больно, давит. Хозяйка достает из нижнего ящика стола льняную рубаху и начинает пришивать к вороту пуговицу; господин Шнее выуживает из одного кармана халата (из другого торчит горлышко бутылки) пару мелких камней, взвешивает на ладони и подносит к ножнам сабли, предлагая взглянуть на них капитану и отцу; вместе с взглядом самого господина Шнее линии взглядов собираются в пучок лучей, который фокусируется на камнях; из последовательности фраз, произносимых господином Шнее, я слышу отдельные слова: особенные, подсохли, вкрапления, только два, завтра попробую, поглубже, оттуда, опять ничего, все-таки, но если, вполне может быть. Отец протягивает руку, пальцы которой он засовывал в ножны сабли, к камням и трогает их, из его слов я различаю: конечно, может быть, поработать, слоняется тут без дела, ни на что не годен, а вот я его и спрошу. Затем он поворачивается к двери комнаты семьи и свистит через зубы; в комнате слышится шум, будто падает стул, дверь распахивается, появляется сын и, высоко подняв плечи, перепрыгивает через порог, дверь остается открытой, а сын прыгает через сени мимо стульев матери и хозяйки к стулу отца, задев лампу, которая раскачивается с развевающейся бахромой абажура. Отец поднимает руку, просовывает указательный палец в верхнюю петлю куртки сына, удерживая стакан большим, средним и безымянным пальцами и мизинцем, и притягивает сына к себе. В освещенной свисающей с потолка лампочкой комнате семьи я вижу младенца на зеленом покрывале кровати, он задрал ноги и пытается дотянуться до них руками, иногда хватая себя за палец на ноге и снова выпуская его, с трудом поднимая голову и снова роняя ее на покрывало. Из разговора, в который оказался втянут сын, я слышу следующее: такие слова отца, как рань, польза, занятия господина Шнее, достаточно ты смотрел, покажет разок, тачка, лопата, песок, семь, восемь, девять камней, отвезти, почистить, выложить; слова, произнесенные господином Шнее: конечно, только аккуратно, бережно, что к чему, до настоящего времени три тысячи семьсот семьдесят два камня, начать с азов, рассчитывать на оплату; некоторые слова капитана вроде: лучше, очень даже, не самое плохое, в мое время, сильно изменилось. Во время переговоров сын смотрит не на отца и не на господина Шнее или камни, а через комнату на меня; на сморщенный лоб свисают волосы, он пожевывает губами, кожа подергивается вокруг глубоко посаженных, черных распахнутых глаз. Мать, глубоко склонившая голову над рукоделием хозяйки, выпрямляется и отклоняется далеко в сторону, протягивая руку к сыну; она хватает сына за край куртки, господин Шнее постукивает длинным ногтем указательного пальца по одному из камней, капитан тянет ножны сабли к себе, и ножны медленно скользят по ладони отца, мать дергает за край куртки сына, та топорщится на задранном плече сына и ползет вниз вместе с плечом, пока край куртки не повисает над коленями сына, как подол юбки, а плечи опускаются до косой прямой. Капитан вытянул ножны сабли из рук отца, поднимает их и несильно хлопает по опустившемуся плечу сына, в то время как мать крепко держит край куртки сына, а указательный палец отца по-прежнему торчит в петле куртки сына. Из тени под лестницей слышатся звуки, указывающие на изменение положения, и я вижу, как портной ползком приближается к батраку, вероятно, потому, что батрак поманил его сыграть в карты. Рука батрака сдает карты, шлепающие об пол, скоро перед ним вырастает куча карт и еще одна — перед портным. Они берут карты в руки, и батрак, глубоко склонившись на раскладном стуле, вытаскивает карту и с силой бросает на пол, а портной, скрестив ноги, повторяет этот жест, но медленнее. Так они и продолжают, а за ними, опершись спиной на ширму, стоит доктор, я различаю его искаженное болью лицо, одной рукой он разматывает повязку на другой. Между ходами играющие в карты батрак и портной время от времени делают глоток из стакана, который поставили на пол рядом, иногда делают глоток из стаканов и