Отказав впервые, я словно подписала себе приговор – издевательств стало больше, а мои слезы нескончаемым потом текли каждый вечер, стоило только вернуться из всех кружков и обнять бабушку.

На второй разговор с отцом я набиралась сил долго и пошла к нему только тогда, когда к смешкам прибавились еще и толчки в спину. И не важно, иду я просто по коридору или поднимаюсь по ступеням. Могли сделать подножку, ударить, поднимая мои падения на смех.

Выслушали ли меня тогда? Нет! Накричали? Да! Заставили терпеть? Да! Выставили за дверь? Снова да!

Как он тогда сказал? «Я скоро поднимусь выше, и весь город будет у моих ног». Вот только лично мне от этого не было ни тепло, ни жарко. Плохо было сейчас! И, что ужасное, с этим «плохо», мне придется как-то бороться самой.

Идя домой с низко опущенной головой, я впервые поняла, что внутри меня что-то меняется, надрывно щелкает, стирается грань «до» и «после». Уже дома, когда сидела на кухне с чашкой чая в обнимку и смотрела сквозь бабушку, что с тоской сжимала ладонями салфетку, понимала – дальше будет хуже.

Взяв телефон, я позвонила в балетную школу и сказала, что больше не приду. Бабушка ахнула, зажимая рот ладошкой, а мне было… уже все равно. Мне нужна была секция, где научат обороняться, где покажут, как стать сильным и выносливым. Пусть не физически, но морально. Через несколько дней я нашла то, что искала. Кружок по рукопашному бою в старом здании спортивной школы, куда ходят только те, кому действительно интересно. И как я – по необходимости.

Именно в тот момент, будучи маленькой девочкой, прекрасно понимала, что за меня никто и никогда не постоит. Только я сама.

Тренер, как сейчас помню, взрослый мужчина, долгим взглядом рассматривал меня: угловатую, обиженную на весь мир, замученную. Он не стал спрашивать, почему пришла одна, наверное, понял все сразу и разрешил приходить на занятия.

Именно с того момента я стала пропускать факультативы, на которые ходила одна. Направляла все свои силы на то, чтобы выучить новый прием или пробежать нужное количество метров за отведенное расстояние. И нет, я не хотела пойти на соревнования. Там мне точно делать было нечего, с этим справлялись остальные. Было другое понимание – страшное, жуткое до ужаса, но оно пришло сразу: скоро мне придется убегать от толпы. И я должна убежать!

Первая неприятная стычка произошла перед летними каникулами.

Я тогда уже довольно долго занималась, обрела хоть какие-то очертания в фигуре, стала чувствовать себя более уверенной. До конца четверти оставалась неделя, когда я, выйдя из школы, попала в оцепление девочек. Им не понравилось, что я стала засматриваться на самого классного парня в школы. Но… он как-то сам притягивал взгляд, хоть прекрасно понимала, не по мою он душу. Одноклассницы вились вокруг него, как пчелы, точно так же, как и девочки из старших классов. Он покорил всех своей немного кривоватой ухмылкой, пошлыми шутками, умением красиво ухаживать. Мне же нравились его глаза, чуть прищуренные, с хитринкой. Но смотрела я на Марка тогда, когда он этого не видит. К сожалению, я не подумала о том, что в этот момент за мной мог наблюдать кто-то другой.

– Ты чего в его сторону косишься? – я тогда не понимала, что они ко мне прицепились. Только со временем дошло – это был повод, не более того.

– Не кошусь, – буркнула, думая над тем, как бы уйти. Но куда там, казалось, людей прибавилось, или это уже моя фантазия разыгралась? Находиться в центре круга было противно и страшно. Пальцы предательски тряслись, пришлось сжать их на лямках рюкзака, а вот ноги – ноги меня подводили. Как и голос. Быть одной против всех оказалось страшно до дикости.

– Что ты там говоришь? – вперед вышла Света – она же и была заводилой, той, в чью сторону Марк даже не смотрел, хотя она делала все возможное и невозможное.

Сжала губы, не желая отвечать. За и зачем? Раззадорить? Мне этого не нужно.

Тогда Света решила сделать несколько шагов в мою сторону, чтобы замахнуться и ударить. Видела, как замахнулась, сжимая пальцы в кулак, лицо даже ее запомнила, полное ненависти. Словно это я виновата в ее провалах и неудачах.

Успела отступить, слыша, как нарастает гул в ушах, как с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее дышать. Отступила, чтобы получить сильный толчок в спину и следом налететь на девушку, повалить ее. Вот тогда я и осознала весь ужас, который происходил. Потому что Света на ноги подскочила быстрее, чем я. Ударила первой так сильно и быстро, что я чудом успела накрыть голову руками…

Выбраться из круга оказалось сложнее, чем подняться на ноги. Если со вторым я даже справилась, потому что Света отступила, то вот на первое уходили все силы. Толчки, оскорбления, громкий смех били наотмашь со всех сторон. Лишь чудом смогла вытолкать одну девочку и броситься вперед.

Уроки тренера не прошли даром, я бежала так, как никогда ранее, прекрасно понимая, что никто не сможет догнать, даже если попытается. Именно тогда впервые ноги принесли меня не в дом, а в тренерскую, к Григорию Ивановичу, который обнял так крепко, как никто и никогда, который вытирал разбитую скулу, мазал появившиеся синяки, когда я ревела, сидя рядом на табуретке.

С того момента наши занятия немного изменились. Меня учили отбивать атаки, закрываться и бегать. Бегать быстрее, чем умела сейчас. И я выкладывалась как никогда! Задыхалась, чувствовала, как колет в боку, как темнеет в глазах – и бежала!

Так все лето и прошло: в поисках себя, своей силы, в подготовке к экзаменам. Григорий Иванович был рядом в тяжелые моменты жизни, а я ценила каждый миг, пройденный с ним.

А в новом учебном году ничего не поменялось. Пожалуй, только прибавилось игнорирование, ведь как только в первый же учебный день Светлана решила напомнить, где мое место, то была моментально повалена на пол с вывернутой рукой.

– Если ко мне кто-то подойдет, руку я сломаю, – предупредила сразу, рассматривая падальщиков, что стояли над нами.

Поняли меня? О да! Даже оценили степень моей подготовки, но гадить за спиной не прекратили. Однако меня такие поступки больше не задевали, в первую очередь я стала умнее. Без проверки на стул не садилась, личные вещи без присмотра не оставляла, еду приносила с собой. И тренировалась через день, совмещая борьбу с кружком рисования. Мне нравилось, очень нравилось неспешно вести линии, передавать цвета, которые видела, на лист бумаги. Рисовать, чертить, создавать что-то необычное, фантазировать и видеть результат работы. Но все чаще и чаще в блокнотах стали появляться зарисовки одного и того же человека.

Если думала, что за лето смогу переболеть своей новой болезнью, то лишь поняла, что она никуда не делась. Возможно, диагноз был даже неизлечим, но об этом я не догадывалась. Вообще о многом не знала, да и спросить не у кого было, посоветоваться, высказаться, в конце концов!

Марк за лето стал выше и, казалось бы, еще красивее. Он входил в класс в первый день с улыбкой победителя, человека, который получил от этой жизни все, что только можно. Девочки сразу облепили его, рассказывая, где и как провели лето. Я же, как и всегда, сидела за партой в первом ряду и просто слушала, отвернувшись в окно.