Шрифт:
Закладка:
– Не продолжай. Все в порядке, Оливер.
Он с благодарностью посмотрел на меня. Я понимала, правда понимала.
Я знала, насколько Аксель был важен для моего брата, и я не собиралась вставать между ними, если они хотели что-то вернуть… Но это не означало, что было менее больно. Больно было на протяжении всей трапезы, хотя больше об этом мы не упоминали. Больно было и потом, когда я брела по улице. Боль утихла лишь тогда, когда я дошла до квартиры Лэндона и его руки обхватили меня. Безопасность. Вдали от всего остального. С этого момента мы стали чем-то большим. Я не была уверена в том, что подразумевает это «большее», и не чувствовала себя готовой к тому, чтобы пытаться это выяснить. Мы не были парой, но и просто друзьями не были. Лэндон несколько раз пытался заставить меня поговорить об этом, а я… я просила время.
7. Аксель
Когда она появилась, моросил мелкий дождь.
Я потушил сигарету и присел перед ней. Она была очень худой и тяжело дышала. Я не видел ее несколько недель. Она легла на пол террасы, и я нежно погладил ее по спине. Она тихонько застонала, будто от боли.
– Что случилось, красотка?
Раскосые глаза кошки сузились.
Не знаю, как и почему, но я понял ее.
Я понял, что она пришла, чтобы умереть рядом со мной, провести последние минуты своей жизни в моих объятиях.
Мои глаза заслезились при мысли об одиночестве, о том, каким грубым оно может порою быть. Я сел на пол, прислонившись спиной к одной из деревянных балок, и положил ее к себе на колени. Я медленно гладил ее, успокаивая, провожая, пока ее дыхание становилось все тише, будто она засыпала… Мне хотелось так думать. Что это была спокойная смерть.
Я оставался там еще некоторое время, наблюдая за дождем, созерцая темное небо той мягкой ночи. Встал, когда дождь уже перестал моросить. Пошел в дом, порылся в шкафу, где хранились мои инструменты, нашел маленькую лопату. Я копал, копал и вырыл яму гораздо глубже, чем нужно, но не мог перестать копать все дальше. Было уже утро, когда я закончил. Яма заполнилась грязью. С комком в горле я похоронил ее там, а потом засыпал землю обратно.
Пошел домой, встал под душ и закрыл глаза.
Приложил руку к груди.
Мне все еще было трудно дышать.
8. Аксель
– Ты плохо выглядишь, – обеспокоенно сказал Джастин.
– Я мало спал. Моя кошка решила, что ей лучше умереть в моем присутствии, чем одной.
– Забавно, что впервые ты называешь это животное своим собственным только после того, как ее не стало, – задумчиво проговорил брат, осушая второй стакан.
Я фыркнул, допил заказанный чай и, неопределенно попрощавшись, вышел из кафе. Пройдя в галерею, некоторое время рассматривал картины, висевшие на стенах, размышляя о тайнах, сокрытых в каждом мазке, о том, как каждая работа выражает мысли, эмоции, что-то человеческое, запечатленное на холсте навсегда. Я сглотнул, задаваясь вопросом о том, почему мне это никогда не удавалось. Вот это вот. Рисование. Оставление частичек себя на холсте.
– Ого, ты сегодня рано, – улыбнулась мне Сэм.
– Давай помогу. – Я взял две сумки в руки и проводил ее в кабинет. Щеки Сэм раскраснелись. Я засмотрелся на стены в этом ее углу, которые почти иронично были заполнены более… любительскими работами. Улыбнулся последнему рисунку, который она повесила рядом с другими: на нем цветными мелками были изображены пять фигур, под которыми можно было прочитать посвящение, написанное неровным детским почерком: «Для самой лучшей мамы в мире».
– Далеко пойдет! – пошутил я, указывая на рисунок.
– Я бы согласилась и на то, чтобы мне дали просто поспать одну ночь больше двух часов подряд.
– Важный момент, о котором нужно подумать, прежде чем не надеть резинку.
– Аксель! – Она расхохоталась и запустила в меня ручкой.
– Домогательства на работе? – Я поднял бровь.
– Ты безнадежен. Давай сосредоточимся. Завтра около десяти я встречаюсь с Уиллом Хиггинсом, чтобы посетить его студию; он говорит, что нам могут показаться интересными некоторые из его новых работ. Надеюсь, что так, потому что последнее, что он сделал… – Она скорчила забавную гримасу.
– Сделай фоток. Хочу это увидеть.
– Не проще будет, если ты пойдешь со мной?
– Я пас. Посетить студию, увидеть все эти картины, терпеть его…
Сэм вздохнула и собрала волосы в пучок.
– Ты самый странный человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни.
– И многих ли ты встречала? – спросил я.
– Не слишком. Солнце, ты любишь искусство или ненавидишь?
– Я еще не решил. – Я встал. – Пообедаем вместе чуть позже?
– Конечно. Мне надо кое-что сделать.
Я просмотрел календарь на следующий месяц, работы, которые должны были поступить, и те, которые предстояло выпустить, а также различные художественные ярмарки, которые были запланированы и на которые мы отправили нескольких художников, курируемых нами. Это лучший способ продвижения их работ; это и, конечно, контакты, которые были у Ханса по всей Европе. Через час мы отправились обедать. Сэм часто подробно рассказывала мне о подвигах каждого из трех своих сыновей. Старший учился в школе вместе с моими племянниками, и, похоже, они были хорошими друзьями на поприще все новых и новых шалостей. По словам моего брата Джастина, близнецы унаследовали «плохие гены» в семье, а именно мои.
– В общем, когда я приехала, все трое были по уши в шоколадном сиропе, и я сразу же затолкнула их в ванну, прямо в одежде, чтобы сэкономить время. – Она положила вилку в рот, прожевала и, казалось, стала серьезнее. – А как насчет тебя, Аксель, тебя не искушает идея завести детей? Они были бы очаровательны, с этими твоими маленькими глазками и хмурым лицом…
– Я? Дети? – У меня сдавило в груди.
– Да. Я же не сказала инопланетяне или динозавры!
– А оно-то, думаю, было бы куда вероятнее.
У Сэм была доля «материнского инстинкта» – отдавать и дарить. Часто, проходя мимо, она щипала меня за щеку, ерошила мои волосы или подбегала померить температуру, положив руку мне на лоб, когда у меня болела голова, что стало происходить чаще. Еще она всегда носила с собой огромную сумку, где лежали всякие полезные штуки: салфетки, мятные леденцы от боли в горле, носовые платки, мазь от комариных укусов… Она помешала латте и задумчиво взглянула на меня.
– Ты никогда не был влюблен, Аксель?
Вопрос застал меня врасплох. Вспышкой в голове мелькнула Лея, одна из множества связанных с ней мысленных картинок, что там имелись. Улыбка, наполнявшая ее лицо, ее проницательный взгляд, ощущение ее кожи на моих пальцах…
– Да, очень давно, – хрипло сказал я.
– И что же случилось?
Я неловко пошевелился в кресле.
– Ничего. Так не могло продолжаться, – резюмировал я.
Сэм сочувственно посмотрела на меня и без лишних вопросов подождала, пока я встану оплатить счет. Затем мы молча пошли в галерею, и каждый из нас занялся своими незаконченными делами. Сэм постучала в мою дверь позже, почти перед самым закрытием.
– Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
– А почему бы нет? – нахмурился я.
– Я уже ухожу. Тебе что-нибудь нужно?
– Нет. Закрой, когда будешь уходить, я собираюсь остаться еще ненадолго.
– Хорошо. – Она прошла мимо меня, взъерошила мне волосы, будто я был одним из ее маленьких детей, и поцеловала в щеку, а я мурлыкнул в ответ.
Я потер лицо, достал из ящика свои очки для близи, которые мне стали нужны, когда я уставал, и продолжил читать кое-какие занятные резюме, присланные Хансом. Когда я выходил, уже было темно. Подумал было заехать к брату: меня обрадовало внезапное желание поужинать с кем-то;
