оставались целыми и неповрежденными. Как ни странно, свет иногда появлялся, обычно это происходило в самый неожиданный момент – среди ночи, причем лампочки загорались даже в том случае, когда выключатели были разомкнуты и по законам здравого смысла никакая лампочка гореть не должна. Проводники долго мирились с этой проблемой и в конце концов выкрутили все лампочки из патронов, чтобы не вздрагивать и не просыпаться всякий раз, когда в комнате неожиданно вспыхивает свет.

Теперь немногочисленное население Бекетова пользовалось исключительно керосинками (к счастью, керосина на станции оставалось в достатке, да и много ли его требуется для лампы?). Сидеть с лампой вечером, конечно, не так отрадно, как при полной иллюминации, но книг местные обитатели не читали, а газеты с новостями в Бекетово не заходили, чего уж говорить о других благах цивилизации. Никто из проводников толком и не знал, что сейчас происходит на Большой земле, хотя немногочисленные клиенты щедро делились информацией извне. Впрочем, с каждым годом новости оттуда интересовали проводников все меньше и меньше.

Николай заранее оставил керосинку в сенях, будто угадав, что вернется домой за полночь. Не то чтобы надеялся на это – отнюдь! Скорее, наоборот, рассчитывал хоть на несколько дней покинуть место, которое обрыдло так, что волком взвоешь. Неуютно было Николаю в этом доме, тревожно. Вот только и уйти особо некуда. И никакой гарантии, что на новом месте жительства станет лучше.

Он поднес к фитилю горящую спичку и приглушил пламя, когда оно разгорелось достаточно сильно. Печь в кухне еще хранила вчерашнее тепло. По большому счету, топить ее сейчас не имело смысла: Волкогонов знал, что утром уйдет на «Вятку», дом так и так останется стоять нетопленым несколько дней, прежде чем он вернется. Если вернется, оговорился про себя Николай.

В печи стояла корчага с остатками каши, смешанной с мясными консервами, – пожалуй, единственное лакомство на Территории в последнее время. Конечно, иногда хотелось порадовать себя шоколадом, печеньем или колбасой, но такие продукты не могли храниться слишком долго по той причине, что, даже если и попадали на «Вятку», то исчезали в несколько дней. Обычно уже через неделю после очередной поставки приходилось возвращаться к пресловутым макаронам и консервам.

Он выставил корчагу на стол, где уже стояла керосиновая лампа, вытянул ящик буфета, где хранились ложки и вилки, взял одну. Вздохнул, усаживаясь за стол и вспоминая вкус хлеба, надеясь, что в этот раз поезд принесет в своем чреве не только клиентов, но и буханку свежей чернушки, которую запасливые ходоки порежут на кусочки и засушат на сухари, чтобы любой обед или ужин был с хлебом.

Холодная каша резала горло, точно битое стекло, однако Волкогонов помнил, что в последний раз ел на станции, когда добросердечный Рябой угощал их тушенкой и чаем. Он знал, что с утра ничего есть не станет. Перед рейдом на «Вятку» лучше быть голодным – переход на Территорию иногда оказывается очень тяжелым для желудка. Так что лучше подкрепиться накануне.

Расправившись с нехитрой трапезой и доскребая корчагу до самого дна, Николай налил себе в кружку обыкновенной холодной воды и начал медленно смаковать ее, будто это не простая вода, а изысканный английский чай. Делая мелкие глоточки, он смотрел на картину, оставшуюся от прежних хозяев, на которой было морозное зимнее утро в деревне. Изображение выцвело, картина скорее была похожа на эскиз, недобравший деталей, но она все равно нравилась Волкогонову, словно он смотрел в окно на другой – нормальный – мир.

Покончив с ужином, он убрал корчагу обратно в печь, предварительно залив водой, и направился в гостиную, где посреди комнаты стоял огромный стол, за которым в былые времена могла бы собраться целая толпа родственников на какое-нибудь семейное торжество. Теперь он был завален самыми разнообразными вещами, найденными Николаем на Территории. Артефакты «Вятки» занимали не только стол, но и ютились на навесных полках, в шкафах и даже на полу комнаты.

Николай про себя именовал это место «музеем», иногда показывая свои находки клиентам, которые заинтересованно щупали их руками и охали от восторга, рассматривая причудливые вещи. Некогда они были самыми обыкновенными, пока не оказались на «Вятке». Территория производила с некоторыми предметами необычайные метаморфозы, превращая обыкновенное золотое кольцо в «батарейку», что могла бесконечно питать радиоприемник, а ложку – в «браслет», свойства которого теперь выясняют целые научные институты. Проводники старались подороже продать артефакты, дабы в следующий раз заказать с Большой земли на кровно заработанные деньги то, что было необходимо на «Вятке». Впрочем, в основном они, как и Волкогонов, переправляли деньги своим близким, которые уже и не надеялись, что проводники когда-нибудь вернутся домой.

На самом деле никто точно не знал, доходят ли эти деньги до адресатов, ведь единственной связью с Большой землей был поезд, перевозящий клиентов туда и обратно. Проводники, за редчайшим исключением, не могли покинуть Бекетово, хотя многие пытались, и не раз. Занимая место в плацкарте, они ожидали, когда поезд тронется в обратный путь, однако электровоз не мог сдвинуть с места состав, пока «лишний» пассажир не покидал вагон и не возвращался на станцию, после чего преспокойно отправлялся восвояси. Объяснить эту аномалию не мог никто, даже сам машинист, который чертыхался и самолично просил проводника освободить вагон, чтобы он, наконец, смог уехать из этого проклятого места. Тогда разочарованный человек вздыхал, теребя в руках ремешок своего рюкзака, с тоской и досадой смотрел в окно на станцию и выходил из вагона, пряча слезы. Он провожал взглядом отходящий от перрона состав и про себя проклинал «Вятку», не понимая, почему та не хочет его отпускать. Но изредка кому-то из твердо решивших расстаться с профессией все-таки удавалось освободиться от невидимой и необъяснимой связи с Территорией и убраться из Бекетова под мерный перестук колес. Почему «Вятка» решалась отпустить их – никто не мог даже предположить. Вероятно, она как-то по-своему проводила отбор проводников и старалась избавиться от самых, по ее мнению, слабых. Хотя существовал куда более простой способ навсегда изгнать их отсюда – например, заманить в Сухой ручей или дать пропасть в Желтом болоте.

Волкогонов подошел к столу, заваленному самыми причудливыми штуковинами Территории, и взял в руки красный шар, полыхавший внутри огнем, точно доменная печь. Его Николай нашел одним из первых, искренне считая, что этот шар не принадлежит к земным артефактам и образовался в результате той самой вспышки несколько лет назад, когда «Вятка» появилась на свет. Держать в руках эту гладкую сферу было приятно, вот только Волкогонов по своему опыту