не подвёл, как и силушка богатырская. Голова графа бывшего с одной рукой отделились от тела и рухнули министру под ноги. А следом и сам министр завалился, при этом сложился, и как бы лёг на собственную голову.

Взвизгнули в царской карете. Точно Катерина настояла на зрелище, а Александр отказать не смог. Ну, теперь получила зрелище. Брехт поклонился как в цирке трупу и стал разворачиваться. Что-то неправильное происходило за спиной, там, где стояли болельщикаВоронцова. И куда, как теперь Пётр Христианович понял, отлетела сабля, выбитая им из рук графа. Ох, мать твою. Удачно-то как. Сабля пролетела мимо головы графа Кочубея и оцарапала ему щёку, стоял, хлопал глазами весь в крови.

— Вот теперь точно, два — ноль.

Событие пятое

Все бабы — ведьмы, а те, что постарше — уж точно ведьмы.

Фильм «Вий»

Как-то молча люди начали расходиться, залезали в кареты узорчатые и уезжали. А чего ждали? И так переборщил Брехт с красивостями. Две раны на ровном месте заработал. Всё же несколько человек подошли и по плечу здоровому похлопали. Гораздо больше народу скопилось вокруг раненого ненароком графа Кочубея. Тот, надо отдать ему должное, в обморок не упал, распихал доброхотов, прижал платок к щеке, унимая кровь, и ломанулся к дормезу своему. Очевидно, к доктору поспешая.

К Брехту подошли секунданты и сообщили, что граф Воронцов мёртв, а дуэль соответствовала правилам. Его секундант морской министр Павел Васильевич Чичагов пожал Брехту руку и по щеке лёгкую пощёчину зарядил.

— Пётр Христианович, тебе к доктору срочно надо, кровь не останавливается.

Блин. Точно ведь, из довольно длинного пореза на животе почему-то не сворачиваясь, продолжала струиться кровь. Брехт разорвал рубаху и рану осмотрел, а тут и доктор к нему подскочил.

— Шить надо.

— Пошли, — зажимая порез рукой, князь Витгенштейн мелкими шажками поковылял к задней двери Литовского замка. В левом большом крыле так казармы и остались, и там был мед кабинет — фельдшерская.

— Кузьма, — Брехт опёрся о руку одного из егерей своих, — сразу домой скачи, как можно быстрее, сажай в карету Василису Преблудную со всеми её мазями и гони сюда. Ещё огневицу схватить не хватало.

— Слушаюсь, Вашество, — егерь был самый здоровый, почти на себе тащил Петра Христиановича.

Положили, медикус немецкий хотел ему опиумной водички дать, но будучи вполне в сознании, Брехт это дело пресёк и сказал, чтобы деревяшку в зубы вставили и так шили, только спиртом сначала чуть рану обработали и руки.

Боль была приличной, почти сжевал князь деревяшку, и даже отключился под конец. Вот ведь, что значит показуха. Красивый бой, блин, устроить хотел. Мог бы, между прочим, и поинтересоваться у того же Чичагова младшего или старшего, умеет ли Воронцов держать в руках холодное оружие. В принципе понятно, обучался долгое время в Англии и там явно брал уроки фехтования. Ничего, то, что нас не убивает, то делает нас сильнее. В следующий раз не будет в дартаньянов играть.

Немец зашил порез на животе, сообщив радостную весть, что брюшина не распорота, повезло, ещё бы полдюйма и кердык Петеру-хану, кишки высыпались бы на песочек, запутался бы в них ногами и упал на колени, шею под удар министра подставив. Порез на плече был совсем не глубокий, доктор всего два стежка сделал, и начал было обе раны какой-то мазью облепливать, но Брехт не дал, сейчас приедет Василиса Преблудная и она с мазями обучена работать точно лучше немецкого эскулапа. Ей сама ведьма Матрёна уроки давала.

Василису Пётр Христианович прихватил с собой по дороге. Заехал на денёк в Студенцы. Подождёт Государь. Нужно же и с женой повидаться и здоровьем сыновей поинтересоваться, ну и проверить, как обогащается его артель «Свободный труд». В Студенцах встретил интересных персонажей.

Один это понятно Моран Барбе. Товарищ не умер. Цветущим и пышущим здоровьем не выглядел, но Матрёна с Василисой травами и всякими медведками с туберкулёзом почти справились. И выжил и кровью харкать перестал. Только жаловался на собачью диету. В Крым отправлять пока рано, лечение летом в самом разгаре. Отправится туда зимой. Без дела Моран не сидел, вытребовал у Бауэра младшего помещеньеце, привлёк кузнеца Афанасия с сыновьями и организовал для детишек постарше мастерскую, где обучал их ювелирному делу. Филиал Де Бирса и Луи Виттона (Louis Vuitton) на дому.

Но это ладно — это ожидаемый товарищ, сам туда отправил ювелира. Правда живым не надеялся увидеть. Молодец Матрёна. А вот вторым человечком была тётечка, наследившая в русской истории. Каждый школьник в СССР знал, может и сейчас в России знают, хотя с уровнем современного преподавания — сомнительно. Княгиня Гагарина. Кто такая? А если так. Анна Лопухина. Та самая, в честь которой орден Святой Анны Павел Петрович учредил. Любовница его. Это по слухам. На самом деле орден учреждён Гольштейн-Готторпского герцогом Карлом Фридрихом в честь своей умершей после родов жены Анны, дочери Петра первого. Но в российский список орденов всё же ввёл его именно Павел. На следующей день после коронации.

Брехт точно знал, что Александр I назначил Гагарина посланником при сардинском дворе, и супруги сейчас должны быть в Италии. Но, видимо, климат Италии хоть и полезен для больных чахоткой, но сам по себе лекарством не является, и Анна Петровна, узнав о санатории в Студенцах, не пожалела денег, чтобы сюда перебраться.

Принцессы и Жемчуговой в Стеденцах не было. Они уже почти год живут в специально построенных для них на берегу моря, при впадении в него реки Судак, большом деревянном тереме. Даже в целом комплексе теремов, всё же сестру царя должна приличная свита окружать.

Лопухина тоже себе сейчас там деревянный дворец строит, а пока лечится у Матрёны, проживая в тереме Жемчуговой.

Брехт поинтересовался у ведьмы, сколько же она с фаворитки бывшей стребовала, оказалось, что устроил её сюда батянька. Святлейший князь и сенатор. Продвинул Павел батяньку своей фаворитки. И что самое интересное, Александр этого товарища в деревню не загнал. Отнюдь. С воцарением Александра I Лопухин вернулся на службу, после ссоры с Кутайсовым сидевшей в деревеньке, сначала как член Непременного совета при императоре. Вроде бы потом и министром сделает.

— Так какая разница, кто деньги давал. Сколько? — не отстал от Матрёны Пётр Христианович.

— Десять тысяч рублей. И хотел сманить к себе в имении под Киевом. — Ведьма противно захихикала. То ли над нищебродом Брехтом, то ли над дураком Лопухиным.

— И?

— В подполе в сундучке золото, хочу Василисе передать после смерти. — Набычилась