были молодыми, фильмы с Любовью Орловой показывали часто, и трогательно-наивный «Цирк» был одним из любимых у каждого из них. Маленький негритенок на экране трогательно прижимался к белой маме — и это была история торжества любви над всеми преградами.

— А что, если… — она в нерешительности замялась, — ну, ты не будешь против… если мы усыновим ребенка не славянской внешности? — спросила она осторожно, почти уверенная в отрицательном ответе.

Художник встрепенулся. Эта скромная мечтательная женщина поражала его чем-то высшим, чего он никогда не встречал прежде, когда в причудливом мире богемы заводил легкомысленные романы с яркими, как ему казалось, дамами.

— Прекрасная идея! — оживленно сказал он. — Как в этом фильме! — он указал головой на экран.

Оба были романтиками. И оба любили — впервые в жизни по-настоящему.

Аист, наблюдавший за ними сквозь окно, сказал Катюше:

— Пой свою песенку!

Катюша нерешительно начала:

— Мамочка, я тебя люблю!

Мама, ты самая лучшая на свете!

Как я люблю тебя, мама!

Мамочка моя!

Женщина встрепенулась и отворила окно. Аист деловито поставил перед ней Катюшу.

— Какая красивая девочка! — воскликнул художник.

— Ты любишь книги, малыш? — женщина увидела сборник сказок в руках у девочки.

— Я люблю читать. Я хорошо учусь. Я очень хочу в семью, — затараторила Катюша все те слова, которые она рвалась, но никак не могла сказать на Дне аиста, поскольку никто из гостей не хотел ее слушать.

Аист водрузил на нос очки и заговорил тоном, которым обычно говорят работники опеки:

— Вижу, ребенок вам понравился. Но готовы ли вы, так сказать, к общественному мнению? Готовы ли вы к тому, что на улице на вас будут оглядываться и смотреть осуждающе? Справитесь ли вы с воспитанием такого большого ребенка? ведь Кате уже 10 лет. А документы у вас в порядке? Покажите!

Библиотекарь кинулась убеждать старого занудного аиста, показывать ему документы и повела осматривать квартиру, чтобы он был уверен: жилплощадь вполне подходит для ребенка. Аист важно кивал головой, поправлял очки и что-то записывал в своем блокноте.

А Катюша тем временем, как завороженная, укё111111111111111111 смотрела на книжные полки:

— Целая библиотека! — восхищенно бормотала она.

— Нравится? Она твоя! — отозвался художник. — А еще я хочу написать с тебя картину.

— Аист! Я хочу остаться здесь! — закричала Катюша, устремляясь за важно шествовавшим по комнатам пернатым волонтером. Я нашла маму и папу!

— Хм, — тот склонил голову набок. — Но ты же мечтала о коттедже, молодой маме в макияже и теннисе! А впрочем, во всем виноваты ваши воспитатели: крутят целыми днями дурацкие сериалы. Лучше бы, читали детям сказки.

— Уважаемый аист, чаю? — суетилась женщина. — Мой муж заваривает необыкновенный чай! Угощайтесь! — она подвинула ему вазочку с печеньем.

Пока аист осторожно погружал в чашку клюв и клевал печенье, Катюша то играла с собакой, вертевшейся под столом, то тискала рыжую флегматично-добродушную кошку — и время от времени глядела сияющими глазами на обретенных маму и папу.

— Пожалуй, контакт с ребенком установлен, — констатировал аист, делая пометку в блокноте. — Я буду наведываться к вам, проверять, что и как.

И он, вежливо попрощавшись, взмыл в темное небо.

Очутившись лицом к лицу с Мирозданьем, аист, устало дыша, отчитался о том, что еще один ребенок нашел дом. Мирозданье прищурилось:

— А ты сказал Катюше, что это ты в свое время принес ее не по адресу и вручил той непутевой девице, что потом отказалась от нее?

— Да как-то к слову не пришлось, — оправдывался аист, понурив длинный клюв. — Но ведь я исправил свою ошибку!

— Ладно, зачтем твой сегодняшний успех в великой Книге Судьбы. Возьми выходной, а потом выходи на работу по расписанию.

–

Аисты летят во все концы по белу свету, разнося младенцев. Жаль, мало среди них волонтеров, готовых исправлять свои и чужие ошибки. Да и людей, готовых услышать стук их клюва в окно, тоже не слишком много. Но, если кто-то из Вас все же решится открыть окно пернатому волонтеру, то в великой Книге Судьбы станет одной светлой страницей больше.

Блаженны любящие…

–

P.S. В рассказе использована песенка для мамы, которую спела мне при знакомстве по телефону Ксюша, вскоре ставшая моей дочерью.

ПУТЬ МИССИОНЕРА

Душа Насти, 17-летней девочки-мажора, стояла перед лицом Мирозданья, а ее тело тем временем лежало в морге, на прозекторском столе у судмедэксперта. Час назад Настю пырнули ножом в драке на квартире у ее подружки Ирки, где молодежь из привилегированных семей собиралась, чтобы «побаловаться» наркотиками. Девушки повздорили из-за смазливого парня, который пришел с Настей, но вскоре перенес внимание на хозяйку дома: будучи уже «под кайфом», соперницы схватились за кухонные ножи, и вскоре Настя в луже крови валялась посреди прихожей. Свидетели — такие же наркоманы-мажоры, советовали Ирке избавиться от тела: расчленить на части и спустить в унитаз, но соседи снизу, к которым сквозь щели в полу протекла кровь, успели вызвать полицию.

Пока судмедэксперт колдовал над трупом, Мирозданье, с сожалением глядя на Настину душу, вздыхало, качало головой и листало Великую книгу судеб.

— Гм-гм, — бормотало оно себе под нос, а Настя, вытянув шею, со страхом ловила каждое слово и ждала приговора. — Такие как ты не обретают Вечность. Это надо же умудриться так бездарно жить и так бессмысленно умереть! Следовало бы просто предоставить тебе сгнить в могиле…

— Отпусти меня, я хочу туда, назад, — заныла Настя, кивая головой в сторону Земли.

— Зачем? — Мирозданье пожало плечами. — Чтобы и дальше влачить столь же ничтожное существование? Тусовки, наркотики, драки, надменный цинизм и пошлые, бренные ценности так называемый «элиты» — ни грамма духа, который приобщает человека к Вечности.

— Я хочу к папе с мамой, — Настя заплакала от страха и безнадежности. — Они у меня влиятельные люди, могут заплатить за меня. Ну, хочешь, они построят церковь или больницу?

Мирозданье горестно вздохнуло:

— Мы не на торгах, голубушка. Здесь все золото мира бессильно. А твои родители, боюсь, сами толкнули тебя на этот путь никчемного существования. Посмотри!

Перед Настей открылись картины прошлого. Вот она, еще маленький ребенок, сидит в богатой комнате среди дорогих игрушек и не знает, чем заняться: мама с папой укатили на отдых за границу, а няня уткнулась в очередной сериал по телевизору. А вот Настя уже подросток — и родители откупаются от нее деньгами, фирменными шмотками и гаджетами последних моделей. Вокруг нее — зависть одноклассников, учеба спустя рукава и вызывающее поведение, угодливое попустительство учителей для дочери столь богатых родителей — ни грамма любви и душевного тепла.

— Боюсь, родители не предоставили тебе выбора, а это уже несправедливо, — вздохнуло