Шрифт:
Закладка:
В течение месяца я пытаюсь по максимуму наслаждаться тем, что я снова в Лондоне. Я встречаю старых друзей, хожу на поэтические чтения, марширую вдоль Уайтхолл, требуя немедленного перехода на «зеленую» энергию. Я ищу любую работу или подработку где только могу.
Моему другу, который работает в учебном медицинском центре, нужны модели груди для обучения пластической хирургии, и я соглашаюсь. Когда я, раздетая по пояс, с размеченной фломастером грудью, стою в больничной палате в окружении хирургов-стажеров мужского пола, у меня неожиданно начинает кружиться голова, и я падаю в обморок. Мне помогают сесть и приносят стакан воды. И как я на всё это пошла ради сорока фунтов? Может, я и не такая непробиваемая и раскрепощенная, как привыкла думать.
Снаружи огромный город светится огнями, и по-прежнему слышен шум дороги. Я не ложусь спать, ожидая, когда появятся результаты голосования по острову.
Неделю назад я опустила бюллетень в почтовый ящик в Попларе. Сегодня днем было солнечно и жарко, я решила прокатиться на велосипеде, но всё время думала о доме. В торговом центре под Канари-Уорф мой значок в поддержку независимости Шотландии привлек несколько взглядов. Теперь я сижу в темноте с интернетом на коленях, пытаясь примирить решение уехать из Шотландии с желанием поучаствовать в ее судьбе.
Туман опускается на «Шард», Праймроуз Хилл и Тауэр-Хамлетс. Мигающий огонек на вершине небоскреба «Уан Кэнада Сквер» во мраке выглядит как маяк. Я думаю о вертолетах и кораблях, которые мчатся сквозь ночь, чтобы доставить урны для голосования с островов и отдаленных районов на севере.
Я начинаю готовиться ко сну. Сразу после объявления результатов с острова, который голосует против независимости Шотландии, на западе появляется вспышка – начало грозы, которая пройдет над Лондоном в течение следующих нескольких часов. Гром будит людей по всему городу, не давая им спать до объявления результатов референдума.
В три часа ночи мне внезапно приходит поток сообщений с сайта знакомств, на котором я зарегистрировалась несколько дней назад. Все мы, разбуженные грозой и политикой, сидим в кроватях и, внезапно осознав, что одиноки, тянемся за телефонами, чтобы стать ближе друг к другу.
Когда становится понятно, что большинство по всей стране будет «против», гроза начинает бушевать сильнее. Она идет восточнее над домом. Я стою на балконе и смотрю на улицу, чувствуя себя под внезапным ливнем как могущественный дирижер города.
Я пытаюсь заснуть. В мусоропроводе гуляет ветер. Надо мной еще пять слоев людей. Подо мной еще двадцать этажей, а под ними земля, изрешеченная подвалами, железнодорожными тоннелями и линиями метро. Вайфай-сетей так много, что они не помещаются на экране телефона.
На первое октября я взяла билет в один конец в Берлин. Одиночество вынуждает меня уехать. Думаю, дальше последует самая важная часть истории.
Серые вороны
Октябрь
Луна Охотника
Когда я прилетаю в аэропорт Шёнефельд, на взлетно-посадочной полосе суетятся стайки серых ворон. На острове они обычное явление, но нигде больше в Великобритании я их не видела. Они были там, на крышах портового города, а теперь встречают меня здесь, в Берлине. Серые вороны позволяют мне чувствовать себя как дома.
В Шотландии мы называем их «воронами с капюшоном». По-немецки они «дымчатые вороны», Nebelkrähe. В Лондоне все вороны черные (Corvus corone), они обитают в Англии и на юге Шотландии. Но в северных широтах, где зимы более холодные, – на севере Шотландии, в Скандинавии, в Центральной и Восточной Европе – вороны носят серые жилеты: это серые вороны (Сorvus cornix). Оба вида кричат почти одинаково, «кар-кар», но серые вороны чаще живут стаями. Берлин и мой остров находятся в пределах их ареала, простирающегося в более дикие и менее населенные районы Норвегии и Польши.
Ареалы черных и серых ворон совпадают в местах, которые называются «гибридными зонами». Гибридные зоны медленно смещаются на северо-запад, и это показатель изменения климата. По мере того как температура растет, многие виды птиц и насекомых постепенно начинают мигрировать в сторону полюсов и селиться на возвышенностях.
Меня привлекают северные регионы, территории серых ворон. Районы, которые по мере изменения климата всё больше сокращаются и смещаются на север, – вот места, в которых я хочу побывать.
Я продолжаю видеть серых ворон по всему Берлину. Вороны, в общем-то, не самые располагающие к себе птицы, но нельзя не оценить их упрямство и ум. Вороны знают, что происходит на их территории, и их поведение часто предупреждает меня о других вещах, к примеру о присутствии хищных птиц. Если вороны устраивают возню, я знаю, что где-то поблизости может быть канюк, пустельга или даже ястреб-тетеревятник.
Наблюдение за птицами – это идеальное лекарство от компьютерного синдрома. Наши глаза устают от телефонов, которые мы держим прямо перед лицом, и от компьютеров. Мы редко смотрим вдаль, а когда всё-таки смотрим, картинка расплывается. Изучая далекий горизонт или линию деревьев, я меняю перспективу и через некоторое время чувствую, как зрение проясняется. Предметы обретают четкость. Глаза отдыхают, и я становлюсь зорче.
Берлин для начинающих
Ноябрь
Луна Охотника
Кажется, в Берлин невозможно приехать вовремя. Пять лет назад – вот тогда здесь была жизнь, говорят люди. Я приезжала сюда на выходные лет десять назад. Мы катались на велосипедах с друзьями друзей и не спали до утра в просторной квартире, аренду которой они могли себе позволить несмотря на то, что работали неполный рабочий день, продавая мороженое.
Я хотела вернуться в город, потому что пока не всё увидела. Я хочу еще раз испытать судьбу. Дома все так уверены, что наш маленький остров – лучшее место для жизни, но они не пробовали ничего другого. Я здесь еще и потому, что хороший способ преодолеть безответную влюбленность – это переехать в другую страну, где есть новые люди, в которых можно безнадежно влюбиться.
Берлин я выбрала без какой-либо конкретной причины: меня не ждет работа, учеба или любовь. Я здесь, просто чтобы сменить обстановку. В Берлине я знаю одного человека из Лондона, в присутствии которого у меня однажды начались судороги; это он подтолкнул меня переехать