Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Классика » Ганцлер-13 - Алексей Анатольевич Захаров

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 66
Перейти на страницу:
выйти. Черный костюм очень удобная вещь. Универсальная штука. Я уже побывал в нем на свадьбе у одноклассницы, встречал и последний год прошлого века, и наступление первых двух нынешнего. А теперь облачился в него, чтобы проводить в последний путь бабушку. На похоронах я выглядел так, как выглядят в фильмах профессиональные работники похоронных контор — скорбные джентльмены. На свадьбе же одноклассницы меня по внешнему виду можно было бы запросто спутать с самим женихом. Мы все хотя бы немного друг на друга похожи, правда, не всегда помним об этом…

На кладбище я стоял рядом с родителями, под зонтом, у которого одна спица была переломлена. Ожидая окончания погребения, я рассматривал столпившуюся у могилы малочисленную кучку понурых людей. В основном, это были разные родственники. Близкие и не очень. Некоторых я не видел несколько лет, кого-то и вовсе не знал. В раскисшей глине топтались неизвестные мне престарелые дамы и линялые старики. Они перешептывались, вспоминая минувшие годы, и ежеминутно утирали платками дряблые рты. Никто не убивался от горя. У покойницы был не тот возраст, чтобы спрашивать Бога, почему он ее к себе призвал. Бабушка умерла в те лета, при которых смерть не вызывает жалости. Восемьдесят четыре года — вполне приличный срок жизни для нашего времени, вполне логичный финал. Я стоял в измазанных грязью, вымокших туфлях, чуть в стороне от могилы, и терпеливо ждал, когда все закончится.

— Если бы она не сидела на месте, а двигалась, шлепалась потихоньку, прожила бы минимум лет девяносто, как Маруся, ее родная сестра, — произнесла мама уверенным голосом, подразумевая, что последние годы бабушка совсем не выходила из дома.

Я покосился на маму. Я знал, почти все время бабушка проводила в своей загроможденной старой мебелью, сумрачной комнатке, уставившись в телевизор и разговаривая с героями сериалов, точно с живыми людьми.

Отец никак не отреагировал на мамины слова. Он бросил в сторону догоревший окурок и, переложив зонт в правую руку, сдержанно кашлянул.

— Почему ты думаешь, что бабушка желала бы дожить до девяноста лет? — спросил я у мамы вполголоса, продолжая разглядывать пеструю стайку нахохлившихся старушек. — Если ты стремишься прожить так долго, это не значит, что и другие хотели бы.

— Я сто двадцать лет проживу, — сразу же поправила меня мать стальным тоном, не терпящим возражений, одновременно зорко наблюдая за тем, как могильщики формуют лопатами свеженасыпанный холм. Сырые комья налипали на поверхность штыков, поэтому мужики с силой шлепали лопатами по могиле, стараясь освободить их от приставшей земли.

На эту мамину фразу мне сказать было нечего.

Похороны всегда собирают всех родственников. Если бы не смерть бабушки, я бы увиделся с родителями не раньше чем через месяц. Месяц — средний временной промежуток между нашими встречами. Почему-то каждый раз, как мы бываем вместе, у меня неизменно происходят споры либо с отцом, либо с матерью. Чаще с матерью, так как отец по природе неразговорчив и преимущественно молчит. Наши споры основываются на расхождениях во взглядах на жизнь. Все как всегда. Вечный конфликт отцов и детей. Даже можно было бы заявить: революционная ситуация. Старое поколение уже не способно, молодое — не согласно, не хочет. Теперь, заранее предугадывая назревающий спор, я предпочитаю благоразумно смолчать, оставшись при своем мнении. Все равно ведь он ничем не закончится. В споре ведь победителей нет. Я замечаю: постепенно я все сильнее, значительней отдаляюсь от родителей. От этого мне становится грустно…

Я почувствовал, что начал замерзать на сквозном промозглом ветру, поднял воротник, достал сигарету и, оберегая пламя ладонями, прикурил. Наконец все необходимые похоронные действия были совершены. Вереница угрюмых промокших людей, поскальзываясь на влажной тропинке, начала торопливо пробираться меж могильных оградок к маленькому автобусу, ожидавшему в стороне. Я еще раз посмотрел на свеженасыпанный холм и побрел вслед за всеми. Прощай, милая бабушка…

Домой я вернулся опустошенным. Скинул раскисшую обувь, вынул из холодильника оставшееся после визита друга вино и, не снимая костюм, устало упал на диван. Ослабив галстучный узел, я расстегнул ворот рубахи, вытащил зубами пробку и попытался точным броском закинуть ее в хрустальную вазу, что стояла на журнальном столе. Не угадал. Отскочив, пробка залетела куда-то под кресла. В бутылке еще было изрядно вина. Я посмотрел стекло на просвет и принялся цедить прямо из горлышка.

Мое настроение было серым как хмурое небо над городом. Нет, не плохим. Оно было безликим. Без красок, без звуков, без запахов. Было порожним. Словно мутно-прозрачным студнем, заполнено равнодушием. Не сказать, что я был сильно удручен смертью бабушки. Все к этому шло. Естественный ход вещей. Просто, когда такое случается, ты поневоле задумываешься над течением жизни. Над ее устройством и над финалом. Моя жизнь сейчас катилась неизвестно куда, как запущенный кем-то товарный вагон. Куда он бежит? Где и на каких стрелках свернет? Какие полустанки и станции проедет, не останавливаясь? Закончит свой путь в теплом депо или опрокинется набок в кювете, где будет медленно гнить, обрастая травой и молодыми деревьями? Я не знал. Мне ничего не хотелось. Живу и живу, что будет дальше — увидим. Как бы я раньше ни пытался планировать жизнь, из этого мало что получилось, а по правде сказать — ни черта толком не вышло. Жизнь — странная штука. Я свою пока отпустил. Как писали в прошлых романах: «положившись на Провидение». Порою мне кажется, что все процессы в моей жизни затихли, и даже время затормозилось. И оно замедляется все больше и больше. Так же, как постепенно останавливаются стрелки настенных часов, в которых изработалась батарейка. В моей жизни наступил Сезон Дождей, Большая Полярная Ночь. Я старался ни о чем серьезном не думать, я просто ждал. Все равно ведь когда-нибудь что-то изменится, что переведет мой вагон на нужный мне путь, и тогда все наладится, и моя жизнь станет совершенной и полной. Мне только и оставалось, что в это верить. И я верил, верил и ждал…

Я сделал подряд два приличных глотка и опять посмотрел на просвет бутылку. В ней плескалось еще где-то на полстакана. Я поднялся и подошел к окну. За последние дни снаружи ничего не переменилось. Я посмотрел на часы, допил вино, отнес пустую бутылку в кухню и с книгой в руках устроился в кресле. Я дожидался прихода ночи, чтобы можно было лечь спать.

Читал я до позднего вечера. За все время только три раза отвлекся — курил и пил чай. Ничем не нарушаемое безмолвие плавало по квартире огромной прозрачной медузой. Оно мягко обволакивало стены гостиной,

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 66
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Алексей Анатольевич Захаров»: