источником силы. Но отдельно одну её я сдержать могу. Правую руку уже просто не чувствую, каким-то странным образом моё сознание отстранилось от испытываемой боли. Ага! Поток от Роши и Тарджи сошёл на нет. Теперь нужно начать подавать свою собственную силу.

Спустя десять минут я смог-таки открыть глаза. На ногах было стоять крайне тяжело. Боюсь, ходить мне сейчас противопоказано: один шаг – и я упаду навзничь. Колени не чувствую: они разогнуты только потому, что так распределён вес тела. Отклонюсь чуть назад – согнутся. Правая рука… Обгорела. Просто горелое мясо. Хорошо, что она хотя бы есть. Храмовники… валяются вокруг в разных позах. Только Роши стоит на коленях. Остальные без сознания. Посох Шак’чи постепенно прекращает светиться. Тотем…

Если бы были силы восхищаться, то я бы восхитился. Пенёк пророс, размозжив и раскрошив небольшие камни единственной мощёной в городе площади. Ствол получившегося дерева очень чётко демонстрировал слоновье тело, которое каким-то нелепым образом встало так, чтобы между ногами не было зазоров. Ветки росли только дальше – из головы и ствола, которым продолжался вытянутый вверх хобот. Само тело покрылось листьями, но не сучками или ещё чем. Вокруг меж камней пробивалась невероятно насыщенного цвета зелёная травка. А наша звезда, начерченная углём, посыпанная сверху опилками, буквально прожгла мощёное покрытие. Камни же, которые я отложил в сторону, чтобы вкопать посох Шак’чи, и вовсе куда-то делись. Цепь… Гм… Серебряная цепочка (сделанная, вообще говоря, из сплава бронзы и серебра) нагрелась и порвалась в нескольких местах.

Осматриваясь, я неосторожно повернул корпус. Тело тут же мне ответило страшной болью, которая только усилилась от удара, когда я повалился на землю, не в силах устоять на ногах. Посох Шак’чи легко покинул выжженную впадину, которая появилась в месте, где он стоял. Правую руку я по-прежнему не чувствовал, но она явно пригорела к древку: отпускать обезьянью палку не желала. О! А вот и помощь!

Подбежали проинструктированные мной перед ритуалом рабы. Они уложили нас прямо под получившимся деревом-тотемом на тюки с соломой, после чего стали щедро лить мне на руку заживляющим бальзамом. После того случая с инициацией посоха для Шак’чи я сварил ещё. Где-то на четвертый день в Ниджанге. Очень вовремя: не хотелось бы лишиться руки из-за этого поганого городишки…

Отрубался я, даже не глядя на системные сообщения. Там было что-то про повышение уровня, мизерное возрастание резерва, ещё что-то… Я просто отмахнулся от них. Нет желания ни смотреть, ни читать. Посох Шак’чи отправился в инвентарь, как и Шивкамути. Плевать, что не будет восстанавливаться: сейчас главное, чтобы я её вообще не потерял. Всё, теперь можно отключаться.

* * *

Тряска явно не способствовала хорошему настроению, благо, она смягчалась чем-то мягким, на чём я лежал.

– Ууу… – простонал я. Во рту было ужасающе сухо. Как и в глазах. Дошло до того, что я вынужден был закрыть правый: даже проморгавшись, я не смог выдавить в него достаточно жидкости – всё равно был сухой и болел. Левый вообще не открылся от гноя, залепившего его. Тело ломило. Болело неприятной тянущей болью буквально всё. В духовных линиях ощущалась неприятная тягучесть. Боги, да сколько раз я уже получал на них мелкие повреждения за время службы у Тарджабалахасара?! Хорошо хоть, что мысли ясные и чёткие. А вот в ушах гудит. И пошевелиться не могу. А правую руку всё равно не чувствую.

– …лат! Т…ат! – /неразборчивое бормотание/…

К моим губам поднесли что-то. Из-за тряски это что-то расплескалось. Кажется, судя по прохладным каплям, вода. Хорошо… Пью. Хорошо, что не поперхнулся: очень трудно было бы в таком состоянии откашляться. Снова проваливаюсь в сон…

* * *

Следующее пробуждение было чуть лучше. Мне явно кто-то протёр лицо и глаза мокрой тряпкой, так что удалось проморгаться. Тепло. Ага – костёр рядом. И в ушах почти не звенит. Только голова тяжёлая. Тело всё также болит. Ноус… Фантомные боли, тягучесть в духовных линиях, мана течёт очень вяло, словно нехотя. Резерв заполнен едва ли процентов на десять. Скорее даже на пять. Хотя чего я гадаю? Надо посмотреть:

Мана: 284/4640

Н-да… Тут десятью процентами и не пахнет. Судя по симптомам, я перенапряг чакры ноуса. Теперь серьёзная магия мне ещё дней пять точно не светит. Да и потом с неделю восстанавливаться. Похожие эффекты чувствуют архимаги, когда без поддержки круга магистров используют Длань Шамаша. Только у них там всё серьёзнее. Даже говорить и дышать могут с трудом. А я двигаюсь, шевелюсь…

– Тиглат! – о, Роши! Ну, судя по голосу. Так-то эти ноги, которые стоят рядом со мной, могут даже Йену принадлежать… – Дкх-хаа… – переворачиваюсь на спину. Это было почему-то проще, чем повернуть голову. Да, действительно Роши.

– Шивкамути у тебя? – спросил он, наклонившись.

– Угу, – вращаю глазами возмущённо. Конечно, я предвидел отвратное состояние после этого ритуала! Не думал, что будет всё настолько плохо, но на всякий случай предупредил Роши, что могу спрятать Жемчужину.

– Хорошо, – кивнул он – Я просто хотел проверить. Вдруг ты её не сумел укрыть. Мы уже в пути на юг, так что…

– Угу, – гыкнул я, поняв, что было бы, если бы кто-то сумел украсть Шивкамути в Ниджанге. Вот это была бы катастрофа. Кстати, нужно её достать из инвентаря, чтобы начала восстанавливать ману. Благо, такие действия мне вполне по силам.

– О… Удивительно, – прокомментировал храмовник появление амулета прямо у меня на шее. – Тебе что-то нужно? Воды? Сейчас… – дав мне напиться, Роши решил рассказать про моё состояние: – Твоя правая рука обожжена в некоторых местах до кости. Из меня плохой целитель, но я постарался тебе слегка помочь. Кроме того – замазывал твою руку бальзамом, который ты варил. И накладывал повязки, вымоченные в холодной воде, – заметив мой удивлённый взгляд, он пояснил: – Не стоит так смотреть. Это нормальная практика при ожогах. Тепло ещё долго остаётся в ране. И может и дальше травмировать тело, если не вывести его холодом. Кстати, мы в пути уже двое суток.

– Я… Яскха-кха…

– Я понял, что ясно. Не насилуй глотку, – фыркнул он – И да, у меня была маковая мазь. Я втирал её тебе в руку. Надеюсь, боли ты не чувствуешь…

– Не накха…

– Не надо? – он склонился надо мной. – Гм… Как скажешь. Не знаю, зачем ты хочешь мучиться, но дело твоё. Кстати, у тебя удивительное тело. За два дня пути ты ни разу не испытывал ни малой, ни большой нужды, – да? Нет, приятно, конечно, что без сознания я не сходил десяток раз в