Без третьей кружки пива было не обойтись, так что у входа в пассажирскую зону мне пришлось притормозить, чтобы элегантно вписаться в узкий турникет, рассчитанный исключительно на топ-моделей, дистрофиков и студентов государственных университетов. Запихивать билет в щель также пришлось в поэтике замедленной киносъемки, и я подумал, что был прав, отказавшись от идеи заказать на посошок кувшинчик саке. По пути к платформе пришлось завернуть «позвонить мамочке» – моим почкам все в отделе завидуют. Так что, когда я поднялся наверх, на платформе не было никакой очереди. А это означало, что все жаждущие уехать на самый восток Хоккайдо уже сели в поданный минут пять назад поезд и что я прозевал место у окна, а может, и сидячее место вообще. Стоять же четыре с половиной часа до Кусиро было унизительно, и делать этого я не собирался.

«Некурящих» вагонов в этом поезде было три. В первых двух мест, разумеется, не осталось, а в последнем затылок не торчал только из одного кресла. Я подивился честности девицы из кассы и поспешил к «сияющей пустоте», опасаясь, как бы навстречу мне из противоположного тамбура не двинулся другой страждущий посетить самую восточную оконечность нашего огромного и, между нами, довольно бестолкового острова.

По дороге к свободному месту я автоматически начал думать о том, почему именно это место не занято. Обычно дело бывает в соседе, то есть в том пассажире, который пристроился у окна. «Либо пьяный, либо иностранец», – подумал я и в этот момент достиг желанного кресла. Ага, ну так и есть – инострашка-гайдзин! Причем не просто иностранец. Я даже присвистнул от неожиданности – у окна притулился мой друг Ганин.

За десять лет нашего знакомства я уже привык к таким вот неожиданным встречам. Саппоро – город немаленький, и приятели здесь так просто друг на друга на улице или в метро не натыкаются. С Ганиным же как-то с самого начала знакомства мы стали сталкиваться в самых неожиданных местах. Бывает, в воскресенье сидишь у него, пьешь пиво, кушаешь гуляш – коронное блюдо его Саши, – расстаешься за полночь, а на следующее утро неожиданно встречаешь его где-нибудь в центре на Одори или в Сусукино.

Поначалу меня это беспокоило, и, разумеется, не только меня. Из России в начале девяностых к нам много русских хлынуло, причем самых разных. Ганина, само собой, и по нашей линии, и по линии «безопасности» проверяли долго, но ничего такого за ним не нашли и разрешили мне не беспокоиться. Потом, когда через два года его взяли на полную ставку в полицейскую академию преподавать русский язык, проверили во второй раз. Даже в Москву в его родимую человечка посылали, но тоже все закончилось тихо и гладко.

Встречи такие вот внезапные продолжались, поэтому сейчас, когда я увидел Ганина в своем поезде, удивление схлынуло через секунду. Мы не виделись месяца два. В последний раз он приезжал в управление подписывать свидетельские протоколы по зимнему «делу писателей», как он сам окрестил убийство их нынешнего классика Воронкова, которое, кстати, он помог мне довольно оперативно раскрутить.

Теперь же мой друг Ганин сидел в кресле с включенным «Гейтвеем» на откидном столике перед собой, и по его виду было понятно, что проблемы окружающей его в данный момент среды беспокоят его мало. Я забросил баул на полку и плюхнулся к нему под бок.

– Привет!

Он вздрогнул от неожиданности – попробуй услышь русское приветствие в двенадцатом часу ночи в поезде Саппоро – Немуро, да еще практически без акцента, если принимать за чистую монету ганинские комплименты моему произношению.

– Э? Здорово! Ты чего это здесь?

– А ты?

– Как будто не знаешь!

Интересно, что такое я должен знать? Был бы он журналистом, я бы подумал, что он едет писать про эту дурацкую железную трубу, которая приплыла к нам с его исторической родины. Но он не журналист, а всего-навсего преподаватель. Если же он только прикидывается сэнсэем, то за что тогда наша «безопасность» получает зарплату? Про это думать не хотелось.

– Как будто не знаю.

– Интересно! Сами бумаги пишете и не знаете, что пишете.

– Какие бумаги?

– Тогаси у тебя в отделе работает?

– Такуми?

– А шут его знает! Поди разбери ваши закорючки. Может, и Такуми.

Это он прикидывается. Японские иероглифы, «кандзи» по-нашему, он знает неплохо. Просто имя Такуми пишется каким-то редким кандзи, который и я только читаю, писать не умею.

– Ну и что Тогаси?

– Вот в академию мне запрос прислал. Требует, пока каникулы летние, провести интенсивный курс русского языка для немуровских полицейских.

Ах, вон оно что! Такуми действительно что-то говорил по этому поводу, но мне в последние недели было совсем не до этого. Я готовил к отсылке в Ниигату бумаги по убийству торговца подержанными машинами, которого его русская жена прирезала и выбросила за борт парома неподалеку от нашего Отару. Да, и Нисио созванивался с Осимой из Немуро, что-то они про русский язык действительно говорили, это я как-то прозевал.

– А-а-а, понятно. Значит, поедем вместе. Ты как сам-то?

– Да ничего. Гришка что-то простыл – мороженого, наверное, объелся. А так все нормально.

– Саша как?

– Лучше всех.

– А Машка?

– Да ничего, учится… Ты сам-то как?

– Да вроде жив-здоров.

– Дзюнко как? Дети?

– Дзюнко нормально. Морио на каникулы к теще с тестем в Йокогаму отправляем, Норико в августе к нам на каникулы приедет. Все как всегда… А что это ты делаешь?

Мой друг Ганин – компьютерный фанатик. Саша постоянно жалуется, что он ползарплаты тратит на какие-то программки, драйвы и прочую дребедень, которой по самую крышу забит наш привокзальный компьютерный монстр «Ёдобаси Камера». Ганин говорит, что жизнь ему без этого не мила и что он будет покупать то, что ему хочется. Вот этот вот темно-серый ноутбук, который сейчас на столике перед ним, он выписал через Интернет из Токио в апреле – радовался, помню, до поросячьего визга.

– Браузю.

– Как это? В поезде?

– Вот видишь? Обычный Интернет.

– Подожди-подожди. Ну питание – это я понимаю, ты мне все уши прожужжал, что у твоего «Гейтвея» самая долгоиграющая батарея. Но как ты с телефонной линией-то без провода связался?

– Темнота ты некультурная! Ты знаешь, меня все-таки японцы поражают: сами же все это вот делаете и ни в чем ни черта не разбираетесь… Через сотовый, естественно!

Тут только я заметил, что у Ганинского ноутбука к крышке на клипе прикреплен телефончик с выдвинутой антенной.

– Ну и что пишут?

– Да вот, фигня какая-то приплыла к Хоккайдо.

По профессиональной привычке надо было прикидываться…