Он протягивает мне рукоять.

— Держи его при себе в ближайшие часы.

— Мать увидит.

— Будет слишком поздно, чтобы она могла что-то сделать.

— Ей понравится, что мы нарушаем закон. — Я закатываю глаза, пальцы смыкаются вокруг прохладного металла. Дрю отпускает знакомый вес серпа в мою ладонь. Интересно, кому-нибудь еще из кузнецов было так комфортно с оружием в руках? Сомневаюсь. Мы должны быть защищены и любой ценой держаться подальше от поля боя. Ресурсы слишком ценны, чтобы у каждого было оружие. У каждого своя роль, и ему дается столько, чтобы он мог выполнять свои обязанности. Ни больше, ни меньше.

— Она будет благодарна, если возникнет необходимость.

— Она расправится с нами обоими, как только увидит это. — Охотники забрали обоих моих детей, слышу я ее слова. Свет фонаря блестит на остром лезвии. Я оттачивала его несколько недель, готовясь к завтрашнему дню. Как будто я могу сделать его настолько острым, чтобы отсечь все свои заботы.

— У меня есть для тебя кое-что еще. — Дрю нависает, выглядя одновременно неловко и напряженно.

— Что?

Он лезет в карман и достает маленький обсидиановый пузырек.

— Вот.

— Что это? — Я переворачиваю странный сосуд в руках, кладу серп на стол рядом с собой.

— Причина, по которой я опоздал, чтобы улизнуть, и причина, по которой я должен был прийти. — Дрю медленно вдыхает, как он всегда делает, когда набирается смелости, чтобы сказать что-то, что, как он знает, мне не понравится. — Если вампиры доберутся до города, значит, все пошло не так. Оставшимся здесь охотникам понадобится любая помощь. И.… и я не могу завтра отправиться на болота, не зная, что ты и Мать будете в безопасности.

— Никто не может быть в безопасности в Деревне Охотников. — Я горько усмехнулся. Наша жизнь проходит в боях, в попытках отбиться от вампиров и собственного страха.

— Вот почему ты тренировалась.

— И я все еще недостаточно хороша, чтобы противостоять вампиру.

— Ты лучше, чем думаешь. А с этим ты будешь неудержима. — Он кивает на пузырек.

Меня осеняет, что это за дар. По моему телу пробегают мурашки, начиная с руки, держащей флакон. Моя кожа покрывается мурашками.

— Нет. — Я подношу ее к нему. Он делает шаг в сторону. — Нет, нет. — Я спрыгиваю со стола, он отступает назад. — Ты не можешь…

— Могу.

— Если ты... если кто-нибудь... если узнают, что ты взял это из крепости и отдал мне, тебя повесят.

— Если тебя и Матери не будет рядом, чтобы я мог вернуться, я все равно буду жалеть, что не умер, — сурово говорит Дрю.

Я смотрю на пузырек в своей ладони и шепчу:

— Эликсир Охотника. — Мне кажется, что это запрещено даже произносить. Это незаконно, что я держу его в руках.

— Мощное варево. — Он смещает свой вес, выглядя на мгновение неуверенным. Но она проходит прежде, чем я успеваю воспользоваться ею, чтобы вернуть флакон. — Давос сказал, что этот эликсир редкий, более сильный, что он бережет его только на завтра. Он был получен из специальной купели глубоко под крепостью. Поэтому я знаю, что он сделает тебя достаточно сильной, чтобы защитить Мать и кузницу.

— А если меня обнаружат с этим в руках или выпившей, меня тоже повесят. — Я качаю головой и бросаю на него взгляд. Он играет с нашими жизнями.

— Никто никогда не повесит кузнечную деву. Да и откуда им знать? Пей его, только если смотришь в мертвые глаза вампира. В противном случае держи его в секрете и верни мне на следующее утро после Кровавой Луны. — Он говорит так, будто это так просто.

— А как же безумие охотника? — спрашиваю я.

— Один глоток эликсира не вызовет безумия. Оно накапливается со временем. — Глаза Дрю стали отрешенными. Он видел, как его братья и сестры по оружию поддаются безумию Эликсира Охотника, жажде крови и жажде битвы, не похожей ни на какую другую.

За эти годы он ожесточился на моих глазах, превратившись в человека, которого я порой с трудом узнаю. Это делает меня еще более отчаянной в желании быть рядом с ним. Отчасти поэтому я согласилась, чтобы он меня тренировал. Я не разделяла его представлений о том, что, став достаточно сильными, мы сможем избежать или даже изменить свою судьбу, какими бы заманчивыми они ни были. Нет, эти ночные тренировки происходили потому, что я скучала по брату.

— Кроме того, — продолжает он, — я подозреваю, что безумие не связано с эликсиром, а скорее с тем, что мы увидим и должны будем сделать на Фэйдских болотах.

Костяшки пальцев побелели, когда я схватилась за флакон. Вся наша боевая практика вдруг показалась такой глупой. Я кузница, а не охотница. Я должна создавать оружие, а не использовать его. Все это зашло слишком далеко.

— Пожалуйста, не уходи завтра. Останься здесь, в городе, и защищай нас. Не заставляй меня использовать его.

— Я уйду, чтобы ты больше никогда не боялась вампиров. — Мой брат-дурак делает шаг вперед и кладет обе руки мне на плечи. — Я иду с авангардом, чтобы вампиры не добрались сюда.

Авангард. Дрю будет на передовой. Мое сердце начинает колотиться.

— Не надо, Дрю, — поспешно говорю я. — Давос любит тебя...

Дрю тихонько фыркает.

— Ты брат кузнечной девы; он позволит тебе остаться в городе, если ты попросишь защищать меня. Тебе не нужно так глубоко заходить в болота.

— Я должен. — Его голос упал до шепота. Несмотря на то, что мы одни, он оглядывается по сторонам. — Давос не позволил мне остаться в городе, потому что он готовил меня к этой ночи с тех пор, как я присоединился к охотникам. Я был избран для особой миссии, Флор. Я могу положить этому конец.

— Покончить с этим?

— Покончить со всем этим. — Дрю крепко обнимает меня. Это похоже на те объятия, которые Отец давал перед полнолунием. Но в этот раз... Я знаю, что вижу брата в последний раз. Он прощается со мной.

— Пожалуйста, не уходи, — умоляю я. В горле першит. Глаза горят. — Мне плевать на все особые миссии и старые истории. Этому никогда не будет конца. За нами