-- Нужны мне ее оппортунисты, -- полетело вслед «просветительнице».

Спонтанное просвещение послужило уроком, в результате чего выскочка вызубрила три фразы: здравствуйте, до свидания, приятного аппетита. Этого с лихвой хватало теперь на общение с теми, кто жил через стены.

Между тем наступал Новый год. Делить праздник, лучший из всех, Тонечке ни с кем не хотелось. Она неделю составляла меню для двоих, присмотрела елку, купила подарок мужу, запаслась гусем, черносливом и, считая дни, с нетерпением ожидала тот, когда начнет готовиться к новогодней ночи. Она вела себя как прижимистая хитрая баба, которая все хотела заграбастать себе. Прекратила хождения в библиотеку: не понравился безобидный вопрос, с кем Ареновы собираются встречать Новый год. При встречах со штурманшей Смурой не просила рецептов праздничных пирогов, при этом занудно твердила, что не собирается ничего готовить, и, вообще, привыкла с детства сидеть под елкой одна. Галина, охотно поддакивая, вспомнила, как расписалась в ЗАГСе утром тридцать первого декабря, а спустя всего час бедная мама чуть не потеряла сознание, услышав от свежеиспечённого зятя новость, что командир срочно отзывает его из отпуска. Молодожен сунул под нос ошарашенной теще пару билетов на поезд в двухместном купе, дал на сборы четыре часа, с аппетитом умял большую тарелку холодца, подхватил новобрачную, сделал ручкой гостям, и они прямо из-за свадебного стола помчались без провожатых на вокзал. Долгих проводов, слез и прощальных соплей Смурый не признавал. Тот Новый год молодые встречали под стук вагонных колес, в одном халате, наброшенном на четыре плеча.

-- Мама потом долго не могла простить Володьке эту спешку. И была права, потому что срочный вызов Смурый просто придумал, чтобы скорее остаться вдвоем. А ровно через девять месяцев родился наш Ванечка, -- смеялась Галина, -- наверно, поэтому он у нас такой шальной. Представляешь, вчера химический опыт проводил на кухне, ОВ для тараканов изобретал.

-- ОВ?

-- Ну, отравляющее вещество, -- весело пояснила мать. – Так нас потом соседи два дня пытали: откуда такая вонь?

Словом, Смурые отпадали: и в гости не напрашивались, и не приглашали к себе, что устраивало Тонечку очень. Оставался Олег, но Тоня надеялась, что любовь к жене пересилит у мужа жалость к приятелю. В конце концов, для таких неудачников, как этот штабист, есть Дом офицеров, где устраивают новогодний бал. Заманчиво для неприкаянных одиночек и ни к чему тем, кто счастлив в семье. Довольная ходом собственных мыслей, Тонечка надела кроличью шубку, машинально отметив, что жене летчика такую носить уже несолидно, и отправилась за елкой.

Она насаживала звезду на макушку, когда в комнату вошел Саша.

-- Ух ты, здорово! Когда успела?

-- Санечка, привет! А ты почему так рано? Я тебя не ждала.

-- Ничего себе: поздно прихожу – плохо, рано – опять нехорошо. Тебе, Тошка, не угодишь.

Жена поправила сверкающий наконечник, подбежала к мужу и чмокнула в холодную с мороза щеку.

-- Хотела нарядить к твоему приходу, чуть-чуть опоздала. Нравится?

-- Класс!

-- Ужинать будешь?

-- Я поел в офицерской столовой. Тебе привет от Олежки.

-- Ага.

-- По-моему, ты его недолюбливаешь. За что? Воронов приличный мужик. Правда, с женой не повезло, не сумел сделать правильный выбор.

-- А ты сумел?

-- Боевую подругу надо выбирать с умом, -- заважничал Аренов. – А я, вроде, в дураках никогда не ходил.

-- Тогда задвинь эти коробки на шкаф, умник, и выключи свет.  Я зажгу лампочки.

Уже после привычного «спокойной ночи» муж добавил подозрительно невинным тоном.

-- Тош, у нас какие планы на Новый год?

-- Грандиозные, -- насторожилась она. – Зажарим гуся с черносливом, испечем пирог, зажжем свечи. Будем всю ночь кутить и говорить друг другу всякие хорошие слова.

-- Здорово! А гусь может подождать до первого января?

У нее упало сердце.

-- Мы же без холодильника. Он протухнет.

-- Не протухнет, малыш. Зажаришь на день позже. Позовем Олега, тот за милую душу сожрет твоего гуся, даже тухлого.

-- А что случилось? Боевая тревога? – пошутила жена военного летчика, решив не комментировать нелепое предложение.

-- Все нормально, просто я решил вывести тебя в свет. Могу я погордиться такой красавицей или нет?

-- А мои решения уже не в счет?

-- Не заводись. Я, между прочим, тоже собирался с тобой вдвоем побыть, все-таки это наш первый общий праздник. И вообще, не мальчишка уже скакать со всеми в хороводе под елкой. Но меня попросили, чтобы ты приняла участие в концерте. Замполит обалдел, когда узнал, что моя жена – певица.

-- Что?!

-- Ты же преподавала пение в школе? И музыкальное училище закончила. А женсовет готовит новогодний концерт. У них есть чтецы, танцоры, даже фокусник. Певцов нет, ни одного. Вот меня замполит и попросил, чтобы ты спела пару песен, лучше романсов. Наш комполка помешан на романсах. Так что придется тебе выступить, Тошка: в армии просьба командира – приказ.

-- Господи, Аренов, ну кто тянул тебя за язык?! Я ненавижу самодеятельность! Лучше бы помогли на работу устроиться, а то с тобой не то, что ноты забудешь, говорить разучишься. Тебя же целыми днями нет дома, а со стенами беседовать мне почему-то неинтересно.

-- Предлагаю пианино купить. Будешь давать частные уроки музыки.

-- Кому?! Детям Смурых? Соседкам, которые сюрреалистов с оппортунистами путают? Или, может, жене замполита? Не смеши!

-- Высказалась?

-- Почти.

-- Хорошо, теперь послушай меня. Ты – моя жена, я тебя люблю. Но с тобой я знаком полгода, а с собой – больше двадцати лет. Сколько себя помню, все время мечтал летать. Скорее сдохну, чем откажусь от полетов. И поэтому заруби себе на носу, дорогая супруга: мне нравится дело, которому я служу, и нравятся люди, с кем обязан общаться по службе. Если потребуется, буду сутками пропадать, неделями, всю жизнь. Потому что не просто тешу себя – защищаю небо своей страны. Чтобы все, даже такие, как ты, могли жить под этим небом спокойно. Извини за пафос, говорю, как думаю. А если моя  жизнь тебя не устраивает, заставляет скучать, твое право в любой момент от нее отказаться.

-- Мне не жизнь моя не нравится,