Чалерм быстро пристроил свой ужин на пустую колоду и подскочил к Вачиравиту, чтобы унять его ярость, но тому явно нужно было спустить пар после изнурительного дня.

— Почему все думают, что она похитила⁈ Я не вещь, которую можно взять и унести!!! — разорялся он, едва выговаривая половину слов. — Отец ей задолжал за помощь! Откупился своим сыном! Я пошёл за брата, что непонятного?!!

— За какую помощь? — быстро вставила я, пока обомлевшая женщина не начала бить поклоны.

— Не знаю, — отмахнулся Вачиравит. — Не сказал. Умер, потом в бумагах нашли, когда от неё вестник пришёл долг собирать. Она бы не взяла меня силой, понимаешь⁈ — Он обернулся ко мне и орал теперь на меня, что и к лучшему: я в отличие от деревенской вдовы от такого заикаться не начну. — Я сам пошёл, понимаешь⁈

— Понимаю, понимаю, — закивала я. — Но ты же видишь, люди одного амарда от другого еле отличают. Куда им разбираться в подробностях!

— И какое тебе дело, что думают жалкие крестьяне? — вторил мне Чалерм.

Вачиравит обиженно засопел, но спорить не стал. Я обернулась, растормошила застывшую в ужасе тётку и попросила ещё порцию риса — больше чтобы её занять, чем из заботы о Вачиравите. Тому-то на пользу бы пошло лечь спать голодным, чтоб неповадно было угощением швыряться. Но, боюсь, если уж его амардавика не исправила, куда нам, смертным…

Глава 2

Достучаться до чудес

Заснуть рядом с Чалермом оказалось непросто. С одной стороны, спать бок о бок с другими людьми мне было не привыкать — на охотах всегда вповалку друг к другу притыкались, только дежурных выставляли. С другой, то всё были мои родичи, ну в крайнем случае, какой-нибудь бродячий махарьят затешется, но в толпе своих он терялся. С третьей же, то было мирное время, а я не обросла ещё страшными тайнами. Теперь же я задумалась: а что если я болтаю во сне? А что если эти двое меня обыщут? А кожа у меня какого цвета, когда сплю? Правда, эти двое знают, что я на самом деле сильная махарьятта, да и нет при мне ничего, что могло бы меня выдать… Но разум мой последнее время был, как в тумане, и потому я всё время боялась о чём-нибудь забыть.

Ну и с четвёртой стороны — от Чалерма слабо пахло лотосовым маслом, напоминая о его присутствии, и мой взгляд то и дело пытался нашарить в темноте его профиль. В темноте я не могла понять, закрыты его глаза или нет, и надеялась, что он меня тоже не разглядит, но открыто таращиться всё равно опасалась. А хотелось. И даже немного хотелось, чтобы он меня на этом поймал. Это бы значило, что он обращает на меня внимание.

Мой разум изумлённо шептал, что лучше бы мне не напоминать о себе лишний раз хитрому учёному, но прочие мои составляющие его не слушали. Я слишком хорошо помнила, как Чалерм на меня смотрел время от времени: так не смотрят на случайных соратников, врагов или препятствия на пути к цели. Я бы не смогла сказать, на кого так смотрят. но я хотела, чтобы он и дальше на меня так смотрел.

По ту сторону от Чалерма бряцнул мечом Вачиравит. Он вызвался дежурить первым, и в его картине мира отсутствовало такое понятие, как сидеть тихо: о том, какие его действия производят громкие звуки, он имел весьма смутное представление. Я подавила вздох. Как бы Чалерм на меня ни смотрел, замужем я была за Вачиравитом, а убивать его больше не собиралась. Даже если я как-то решу проблему с амардавикой и сбегу из клана Саинкаеу, я не стану от этого свободной женщиной. Да и Вачиравит не сможет жениться на другой — уж не знаю, надо ли оно ему. Так что свои сомнительные мысли о Чалерме мне бы лучше припрятать куда подальше, а то и вовсе выбросить.

Я повернулась на другой бок и решительно зажмурила глаза. По траве пробежал ветерок, принеся с собой слабый запах лотосового масла. Да чтоб ему провалиться!

В итоге заснула я глубоко за полночь, а потом проспала всё на свете: открыла глаза, когда в носу защекотал солнечный луч. Мужчины уже сидели на колодах, свежие и бодрые, и доедали утренний рис. Восхитительно. Ладно что они не разбудили меня, когда сами встали. Но они не разбудили меня на дежурство! Вот и всё доверие.

— Доброе утро, — пробормотала я угрюмо, занимая свою колоду. Высказывать недовольство не имело смысла — больше доверять от этого они мне не станут, но и делать вид, что меня всё устраивает, было незачем.

— Вы очень вовремя, пранья, — лучезарно улыбнулся мне Чалерм и передал припасённый лист с рисом. Хозяйки не наблюдалось, мы сидели втроём. — Мы как раз обсуждаем, что делать с проклятыми снопами, которые вы вчера собрали.

Мне померещился в его тоне какой-то намёк, а Вачиравит скроил непонятную гримасу, но у меня не было сил на это реагировать. Кто бы знал, как они мне надоели со своими подозрениями!

— А что вы сделали с теми, которые мне дал хозяин озера? — спросила я, углубляясь в еду.

Мужчины переглянулись. Я захотела утомлённо вздохнуть, но подавилась рисом.

— Вачиравит спалил их, как тех светлячков, — наконец просветил меня Чалерм.

Мне пришлось как следует прокашляться перед тем, как я смогла ответить.

— Что мешает с этими поступить так же?

— Вот именно, — внезапно поддержал меня Вачиравит. Я так удивилась, что он вообще меня слушал, что снова подавилась.

— Можно, только не здесь, — невозмутимо ответил Чалерм. — Иначе вместе со снопами спалим всю деревню. Это ж, всё-таки, не светлячки. Теперь, когда пранья проснулась, мы можем отойти подальше, где твоё пламя никому не повредит.

Вачиравит пробормотал что-то неразборчивое, быстро запихал в рот остатки завтрака и встал, готовый выдвигаться. Я поспешила последовать его примеру — с них ведь станется меня тут оставить — и подавилась в третий раз. Чалерм смотрел на мои попытки прокашляться со сложным выражением: вроде и насмешливо, и с жалостью и даже немного умильно. Я мстительно на него