— Виски, коньяк есть? — Спрашиваю с нажимом.

— Простите, господин, вы перепутали залы.

Как и треть присутствующих. Няньки с угрюмыми лицами и в полном напряге да гвардейцы, стоящие по стенам, как статуи. К некоторым пристаёт мелкота, предлагая пирожные и кидаясь ими в бедных офицеров.

Чуть ли и мне не прилетело. На сцену вышла уже целая группа артистов и разошлась в пляске и песнях. А гости всё прибывают. Объявляют новых принцев и принцесс.

Аплодирую демонстративно медленно и скалюсь.

Отошёл от Ярона подальше, чтоб не мешать ему клеить девок. Похоже, сладкие и раскованные барышни на балу мне уже не светят.

Спустя час вечеринка разгоняется на полную. И детвора рассасывается по всем доступным залам. Ярон на улицу, я за ним с няньками и гвардейцами. Плетёмся, как дебилы. Жру мороженное уже от злости, запиваю газированным соком. Льда попросил, насыпали ледяных зверушек. Они ещё и шевелятся.

Аттракционы под открытым небом — классика. Ярон клеит уже трёх малолетних шалав. Те ведут себя как раз, как взрослые уже и знающие. То одна за руку попытается взять, то другая бедром потрётся, то третья нагнётся там, где не обязательно. А мой парень что–то тупит. Повёл их на карусель, болтает со всеми тремя. Хотя стоит уже выбрать одну и засосать её где–нибудь в закуточке! Одна с большой грудью ничего, прямо в рот ему смотрит, целоваться хочет.

От безделья я стал к нянькам клеиться, выбирая молоденьких, красивых и не злых. Отвечают с любезностью, вежливо. И даже реагируют как надо на мои шутки. Но стоит позвать прогуляться, делаются серьёзными и отсекают все попытки:

— Простите, мне нужно смотреть за господином…

— Извините, адмирал, моя госпожа требует большого внимания…

Одна сероглазая стройная нянька сама пошутила пошло, губы стала кусать непроизвольно, раскраснелась вся. Её можно понять, я здесь самый красивый мужчина. Получив сигнал, тут же начал прощупывать почву. Сперва якобы случайно пальцем коснулся своим её нежной стороны запястья, затем за тугую талию ухватил, уводя с дороги бегущей детворы. С талии на бедро руку опустил, не оттолкнула. Только лишь по сторонам стыдливо озираться стала.

Отвёл чуть в сторонку, за лавочку. Её тринадцатилетний дурачок, сын высокого лорда, танцует неподалёку с семилетками, которых окучил бесячий аниматор.

Нянька встала за спинку высокую смирно, явно готовая на авантюру. Убедившись, что за нами не наблюдают, полез под подол платья сзади, и сразу между ягодиц ухватил под трусики. Девка ахнула едва слышно, на меня задом подалась, похоже, потеряв контроль. Палец под ткань сунул, и только вошёл одним в горячую и влажную лунку, Ярон окликнул.

Вынул резко, как пробку из бутылки, чуть ли не с характерным звуком. Нянька спешно поправила платье, на меня не глядя, удалилась.

— О чём разговаривали? — Спрашивает деловито, вставая на место няньки.

— Тс, — подставляю ему палец поперёк губ. — Где твои девчонки лучше скажи?

— Тупые и неинтересные, — выпалил.

— С доечками девка ничего.

— Селина? Шутишь? У неё в башке ветер завывает.

— Зачем тебе её мозг? Засосал бы да потискал за груди. Ну ты даёшь. Она на тебя так смотрела.

— Ну не знаю, такая пожалуется своему отцу и мне придётся на ней жениться.

Тяжело вам на Зэрдине. Бедные вы мои.

— Хорошо, ну и где твои обещанные бабы? Чумовая эпатажная вечеринка? — Посмеиваюсь. — Или пошли газировки бахнем, да спляшем с дебильными клоунами?

А те уже катают детвору на спинах, ползают, кувыркаются. Мелочёвка ржёт. Есть отдельная зона, где уличных артистов ногами пинают дети чуть постарше. Это у них там футбол. Ко мне уже несколько раз детки подходили, и деловито спрашивали, не встану ли я на четвереньки их покатать на своём горбу якобы корабле. Я ж адмирал!

— Есть одна идея, я договорюсь, — шепчет мне Ярон. — Но ты должен избавиться от моей невменяемой троюродной сестры.

Корнелию как раз из мелкого бассейна со светомузыкой достают уже сухую. И она на меня смотрит хищно! Не видела, забылась, а тут бац и вспомнила, чего это ей недостаёт!

Опускаюсь на корточки резко, прячась за лавку. Ярон за мной падает! Уползаем за куст. Я уже слышу, как топают эти зловещие каблучки.

— Руди, не прячься! Я знаю, что ты здесь! — Кричит капризно.

Вдоль стриженной стенки кустов уносимся, следом забегаем за карусель! Так–то я не впрягался быть нянькой Корнелии. Потом просто сострою из себя дурачка.

Окольными путями то в полутьме, то под всяким светом смываемся по улице через парк из хрустальных деревьев к другому крылу. До нас вскоре начинает доноситься другая музыка, более интересный ритм, от которого даже подрагивает кровь. И гам уже взрослых людей, гуляющих в украшенной зоне парка.

Остаётся пересечь волнистую канаву с бурлящим внизу морем. А тут гвардеец в красном мундире возникает непонятно откуда.

— Вам сюда нельзя! — Объявляет громко и выставляет угрожающе руку вперёд на меня.

— Я на клоуна похож, офицер? — Возмущаюсь. — Прибейте меня лучше, но я туда не вернусь.

— У вас нет приглашения, господин Робин, — заявляет, быстро же он меня вычислил. — Вы прикреплены к принцу Ярону, который ещё не достиг возраста, дозволяющего…

— Так! Что здесь такое? — Раздался за спиной гвардейца строгий женский голос.

Из–за спины показалась мясистая женщина среднего роста с рожей, как у свиньи, да ещё и со шнобелем курносым, стрижка под мальчика, вместо волос иглы белые, как у ежа. Сама перетянута в чёрные кожаные ремни, как гусеница. Полу–лифчик белый глянцевый арбузы к центру собирает, да так, что крупные ореолы частично видно. Внизу вроде микро–трусы, но из–за пуза непонятно, да и смотреть до омерзения не хочется. На широком поясе, обрамляющем это самое пузо, как у борцов сумо, за цепи прикреплены два подкаченных и загорелых раба–мужчины, стоящих на четвереньках, как собачонки. Они тоже в ремнях, и из задниц у них торчат чёрные и пушистые